Гладкая кожа? Это просто!

Манера очищать кожу даже от небольших волосков пришла в Европу (а следом за ней и в Россию) от участников крестовых походов. Рыцари быстро оценили преимущества такой процедуры — сперва чисто гигиенические. В условиях жаркого климата и дефицита воды волоски на коже являются своеобразными «сборниками» грязи, потовых выделений и т. д. Это ведет к возникновению раздражений и воспалений кожи, потертостей и прочих неприятных моментов.

---

«Дайте мне взглянуть правде в лицо…»

Что это был за превосходный образец человеческой породы!

В. Б. Харгрейв

…я постоянно искал повода выпить. Предлогом могло стать что угодно: милая компания, легкое раздражение, вызванное разговором… гибель любимого коня, приятные вести из редакции… На ловца и зверь бежит: повод находился всегда. Властное желание выпить определяло все…

Д. Лондон

Длительные приступы пессимизма хорошо знакомы большинству людей, и о них не стоит здесь распространяться. Достаточно сказать, что я тяжко страдал. Я думал о самоубийстве с хладнокровием греческого философа…

Д. Лондон

1. «Отцом вашим… я быть не мог…»

Джек Лондон (John Griffith „Jack“ London (John Griffith Chaney)) родился 12 января 1876 года в Сан-Франциско. Факт его рождения неоспорим, мать известна, а вот насчет отца существует почти детективная версия… Мать писателя Флора Уэллман, «заблудшая овца из семьи Уэллманов, старожилов города Мэслон, штат Огайо», получила неплохое по тем временам образование (семья была зажиточной), закончила колледж, училась музыке, много читала, обладала хорошим слогом, но имела упрямый характер. К тому же в 20 лет она перенесла сыпной тиф, после которого «у нее осталась некоторая сумятица в голове». В 25 Флора Уэллман порвала все связи с семьей и уехала. Три года она кочевала из города в город, зарабатывая уроками музыки, а в 28 встретила в Сиэтле человека, которого Д. Лондон упорно считал своим отцом. Им был Уильям Генри Чейни (Чани) (William Henry Chaney), «профессор астрологии». Он начал карьеру моряком, затем писал, издавал журналы, читал лекции, преподавал и составлял гороскопы. Имел обширную библиотеку (философия, астрономия, математика, оккультизм), считал себя языковедом, знатоком Библии, считался способным историком. Его называли одним из лучших астрологов Америки (интересно, по каким критериям?). Чейни искренне верил, что астрология — наука точная и способна спасти заблудшее человечество. Даже в старости он занимался астрологическими прогнозами по 16 часов в сутки! Самой большой его слабостью были женщины (ссылаясь на свой гороскоп, он говорил: «Так мне на роду написано!»). Не пренебрегал он и спиритизмом, который тогда был в большой моде. Интересно, что Чейни с точностью до минуты предсказал день своей смерти и даже погоду, которая будет в день его похорон! Связь Чейни и Флоры Уэллман считается доказанным фактом. Однако, когда в возрасте 23 лет Д. Лондон обратился к нему за подтверждением отцовства, Чейни все отрицал, уверяя, что у Флоры во время их знакомства была связь еще с двумя мужчинами (?!). Известно, что после разрыва с Чейни Флора покушалась на самоубийство и выстрелила из револьвера себе в голову, но осталась жива (сохранился шрам на виске). Джек родился уже после этих драматических событий. Восемь месяцев Джон носил имя Чейни, пока Флора не вышла за Джона Лондона. Ему было за сорок, он был вдовцом с двумя дочерьми, мягким, добрым человеком с привлекательной внешностью. Работал каменщиком, плотником, был неудачливым фермером. Флора особенно «не загонялась» материнскими обязанностями, и Джеку нашли кормилицу — негритянку Дженни Перентис, которая стала ему не только приемной матерью, но и другом на всю оставшуюся жизнь.

Джек и его сводная сестра Элиза заболели дифтерией и были при смерти, но их спас некий доктор из Окленда. Мать Джека занималась спиритизмом и вовлекала шестилетнего мальчика в эти шабаши. Она вообще была авантюристкой. Биограф пишет, что «унаследованная от матери расшатанная нервная система, душевная неуравновешенность и неумение сдерживаться» привели к серьезному нервному расстройству Джека. Скорее, тут играла роль наследственность, поскольку его сводная сестра, воспитывавшаяся в тех же условиях, была совершенно иной! Семье приходилось голодать, и, видимо, поэтому Джек унаследовал от отчима страсть к сельскому хозяйству. Больше десяти лет семью Лондонов преследовали нищета и всякого рода неудачи. Особенности жизни (постоянные несчастья, поспешные переезды с места на место, отвращение к спиритизму, подозрение, что у него не такой отец, как у всех) сделали Джека застенчивым и несмелым. Но он любил охоту и рыбалку, куда его брал отчим, целыми днями торчал на берегу моря. В пять лет Джек научился читать, а в десять стал постоянным посетителем Оклендской публичной библиотеки. Читал он жадно, много и бессистемно. Учась в школе, Джек работал: в 11 лет ему доверяли разносить газеты. Он стал заправским торгашом, и приятели его постоянно приглашали «экспертом», платя комиссионные за оценку всякой дряни, которую они сбывали старьевщику. Поразительно, что робость и неуверенность сочетались у Джека с твердой верой в то, что он обязательно добьется успеха! Наказанный за дерзость учительнице написанием сочинений каждое утро, Д. Лондон впоследствии говорил, что именно этому он обязан способностью писать по тысяче строк каждый день. Книги, море (он купил себе ялик) и история — вот основные интересы Джека Лондона к окончанию начальной школы. «Я сын воинственного народа, я англосакс и ничего не боюсь». Он действительно был не просто храбр, а безрассуден: переплывал залив в Сан-Франциско в сильный ветер, на что не отваживались и опытные рыбаки. Наряду с этим в пять лет он сильно напился. Ему поручили отнести ведерко с пивом отцу, который был занят пахотой, а Джек решил отведать веселящего напитка и так напился, был еле жив. Первый опыт его не напугал, и спустя два года Джек уже сознательно напился до беспамятства, но потом испугался и, по его собственным словам, боялся вина больше, чем бешеная собака боится воды.

2. «Приход — расход»

Пожалуй, так можно назвать первую книгу, которую начал «писать» Джек Лондон. Отчим его попал под поезд, получил серьезные увечья, и Джеку пришлось работать за двоих. Дом был запущенным и грязным, Джек ходил в лохмотьях, постоянно терзаясь физическим и духовным голодом. По 10-20 часов, без скидок на возраст, работал Д. Лондон на консервной фабрике. Домой шел пешком, на чтение сил уже не оставалось. Заняв у няни триста долларов, Джек купил шлюп «Пирушка» и стал «морским разбойником», устричным пиратом. Тут он, как настоящий пират, напился дрянного самогона и чуть не утонул. Последовала новая клятва о воздержании, но вскоре Джек уже без труда глотал противное неразбавленное виски. «Он полюбил чувство опьянения, дикий смех и песни, буйные драки, случайных друзей. Причудливые фантазии, возникавшие в хмельном мозгу, заставляли его, как ему казалось, говорить с особым блеском. Как только они исчезали, он напивался снова. Он всегда был человеком крайностей, и неуверенность в себе принуждала его доказывать себе и другим, что он не хуже, а лучше остальных, что для него нет невозможного. «Король» пиратов должен был стать «королем» пьяниц!» Семья бедствовала, но Джеку было наплевать — он кутил в барах, спуская деньги, необходимые на еду и оплату жилья. Окружающие, глядя, с какой неслыханной быстротой спивается пятнадцатилетний салага, сулили ему не больше двух лет жизни. Однажды Джек влил в себя около двух литров виски, потом его ударили по голове, и предсказание чудом не сбылось! Но, что уж совсем удивительно, после попоек Джон закрывался в каюте и… читал! Он не пытался остановиться, но тут произошло следующее: во время трехнедельной пьянки Джек упал за борт, попал в сильное течение и стал читать себе отходную. Еще немного, и мы уже никогда не прочитали бы «Зов предков», «Сердца трех» и «Морского волка», но его заметили рыбаки и втащили на борт. Безудержному пьянству был положен конец на много лет. Потом Джек служил в тогдашнем «рыбнадзоре», плавал на китобойной шхуне, побывал у берегов Японии и Сибири. Но тяга к бродячей жизни прошла, он вернулся домой и стал за гроши работать на джутовой фабрике. На смену виски пришли ирландские девушки. Его самую сильную любовь, которую он вспоминал до конца жизни, звали Хейди…

…Совершенно случайно, по настоянию матери, Джек написал рассказ «Тайфун у японских берегов» и послал его на конкурс в газету «Колл». Рассказ получил первую премию — 25 долларов. Критик, рецензируя произведение, провидчески назвал Д. Лондона мастером. Лондон пытается выбраться со дна жизни, он не хочет быть рабочей скотиной. В апреле 1894 года Джек присоединился к т. н. «армии безработных генерала Келли» и отправился в поход на Вашингтон. Он стал членом шайки железнодорожных бродяг и получил кличку Сейлор Кид (Морячок), научился «зашибать по-малому на главном ходу», мог «прокатить» (обобрать) алкаша, снять дорогую шляпу с головы зеваки. Его арестовывала полиция, его сбрасывали с поезда, искрами от паровоза прожигали пальто и пиджак. Дневник, описывающий приключения Д. Лондона в Стране Хобо (железнодорожных бродяг), занимает 73 страницы. Оптимистичный по духу в целом, дневник иногда прерывается подавленностью, а одна из записей посвящена праву на самоубийство… Первый раз эта мысль у Джека появилась, когда его уносило течением (помните в «Мартине Идене» описание самоубийства?). «Всю жизнь он ясно слышал этот зов смерти», — пишет Ирвинг Стоун…

3. «Завтра утром сматываю удочки…»

Время китобойства и бродяжничества сопровождалось у Лондона периодическими попойками. Часто доходило до умопомрачения, но до поры он выходил сухим из схваток с «Джоном Ячменное Зерно»…

Покинув армию безработных, Джек продолжил безбилетное путешествие по Америке, но в Ниагаре его задержали за бродяжничество, обрили и посадили на месяц в исправительную тюрьму. Там ему мало не показалось! Граждане алкоголики, хулиганы и тунеядцы встретили Джека без восторга. Кружным путем, через Канаду, он вернулся домой. Интересно, что именно знакомство с «дном жизни» толкнуло Д. Лондона к социалистам. На фоне жуткой безработицы интерес к социалистическим идеям Сен-Симона, Фурье и Прудона был вполне объясним. Он прочитал и их труды, и «Манифест» К. Маркса. Примечательно, что в душу ему запал именно «призрак коммунизма».

Джек пошел в школу в 19 лет, чтобы поступить в Калифорнийский университет. Он учился и выполнял самую грязную работу. Места под солнцем ему явно не хватает, и Д. Лондон поступает в клуб Генри Клея, где собиралась местная интеллигенция. Там его оценили по уму, а не по изношенной одежке, там Джек познакомился с Мейбл Эпплгарт. Она была старше его на три года, училась на филологическом факультете, имела хорошие манеры и была неглупой. Лондон вступил в Социалистическую рабочую партию, партию интеллигентов-теоретиков. В Стик-холл Парке Окленда Д. Лондона арестовали за подстрекательскую речь против олигархов (потом там посадили памятный дуб). Лондон стал-таки студентом, но ненадолго: бедность заставила его бросить обучение.

Джек работает в прачечной и пишет рассказы, которые нигде не печатают, а осенью 1897 года отправляется в Клондайк, где началась золотая лихорадка. Золота он не нашел, заболел через год цингой, но набрался писательских впечатлений. Потом вернулся в Калифорнию. Отчим уже умер, и Лондон снова взялся за любую работу. К Джеку вернулась мысль о самоубийстве, и он даже начал писать прощальные письма, но к нему зашел приятель, которому всерьез надоела жизнь, и он хотел проститься. Уговаривая его, Д. Лондон уговорил и себя! Это было хорошо, но вернулась тяга к алкоголю, которая приобрела самую распространенную форму — «алкоголизм конца рабочей недели»… Ему, правда, было далеко ходить в пивную, и процесс замедлился, а потом пришло спасительное письмо из журнала «Трансконтинентальный еженедельник», который принял рассказ «За тех, кто в пути». Д. Лондон нашел выход из нужды: он станет писателем! Он всерьез взялся за самообразование: Дарвин, Мальтус, Аристотель, Гегель, Кант. Нелегко ему пришлось, одна теория тред-юнионизма чего стоила. Он завел себе карточный каталог и тщательно конспектировал написанное. Дарвина, Спенсера, Маркса и Ницше называют духовными отцами Джека Лондона. Он одновременно исповедовал социализм и ницшеанство!

4. «Я заставлял себя писать… тысячу слов ежедневно…»

Лихорадочное писательство Лондона начало приносить плоды, но весьма скудные: гонорары были невысоки, у него не было писательского имени. В это время он знакомится с Анной Струнской, еврейкой из семьи первых поселенцев Сан-Франциско, выходцев из России. Она была студенткой Стэнфордского университета и «самой блестящей женщиной, которую ему довелось встретить в жизни». А ведь он был помолвлен с Мейбл Эпплгарт! Но брак расстроился, и Джек обвенчался с невестой погибшего друга Бэсси Маддерн, после чего они отправились в свадебное путешествие на велосипедах. В 1937 году Бэсси призналась: «Я не любила Джека, когда выходила замуж…»

После выхода рассказа «Сын волка» критика назвала Лондона большим литературным талантом. Его сравнивали с Киплингом! Джек был влюблен в Анну Струнскую, а Бэсси уже ждала ребенка. Когда родилась дочь, Джек был разочарован до слез. Он был «живой, как ртуть, с огнем в крови, он любил горение и торжество, любил жить отчаянно, бешено: если радоваться — так неистово, горевать — так безудержно. Этих оргий Бэсси с ним не разделяла: она была невозмутима, безмятежна, бесстрастна, уравновешенна». Нередко поэтому Джек вздыхал об утраченной свободе, об утраченном праве идти куда глаза глядят — в другие места, к другой женщине… Он компенсировал свободу вечерними сборищами с вечными шарадами, пантомимами и розыгрышами. Смех гремел не умолкая: Лондон любил «прикалываться». Восемь-девять лет Джек, в сущности, не пил. Огорчали его лишь приступы уныния, периодически (что очень симптоматично!) его мучившие. Однажды он сокрушался по вполне объективной причине: Бэсси родила вторую дочь вместо сына. Долго Джек не мог утешиться, пока не сел за рассказ «Зов предков», за который ему заплатили 750 долларов. Это было много. Дела начали поправляться, он стал принимать друзей на широкую ногу. В доме появлялись хорошенькие женщины: после творческого успеха Джек не отказывал себе в удовольствиях такого рода. Его женитьбе, пожалуй, не хватало страсти. Однажды он трое суток провел со случайной попутчицей из чикагского поезда и «не испытывал угрызений совести от того, что вступал на путь наслаждений». Оправдание себе Лондон находил у Ницше. Он пишет «Морского волка» (все логично связано!). Он активно работает, хорошо зарабатывает, приобретает лошадь и коляску.

Семья Лондонов выехала за город, где за его детьми стала ухаживать Чармиан Киттредж. Она была на пять-шесть лет старше Д. Лондона, не блистала красотой, вела, мягко говоря, свободный образ жизни, была умной и хитрой одновременно. Витиеватость, игривое кокетство немолодой уже женщины, прихотливые, затейливые чепчики и Лондона «развели, как лоха» — он оставил семью и связал свою жизнь с не первой свежести прелестницей… Да, было еще одно «мутное» обстоятельство: в 1902 году Лондон заразился гонореей, и ее лечили, по обычаям того времени, хлористой ртутью…

Продолжение >>>

---

Оставить комментарий:

Имя:*

E-mail:

Комментарий:*

 я человек

 Ставя отметку, я даю свое согласие на обработку моих персональных данных в соответствии с законом №152-ФЗ
«О персональных данных» от 27.07.2006 и принимаю условия Пользовательского соглашения