«Если мы проиграем эту войну, я начну другую под фамилией моей жены»

История болезни Моше Даяна

 

---

«Он — левша и все левой рукой делает»

Мы очень немного знаем о левше (Н. С. Лесков так и писал — со строчной, а не с заглавной буквы). Известно только о его замечательных руках, о том, что он «косой» (один глаз плохо видит), не знает арифметики, крестится левой рукой, а свою замечательную работу — гвоздики для блошиных подков — сделал безо всякого «мелкоскопа» . Кроме того, он очень наблюдателен: быстро все основное смог усмотреть в Англии, где чуть было не женился. Лесков жалеет своего героя, чего не скажешь о других персонажах сказа — атамане Платове или генерале Чернышове, а уж тем более о полицейских чинах, по чьей вине погиб этот умелец, мастер золотые руки.

Н. С. Лесков тогдашние тульские нравы специально не изучал, хотя вряд ли они сильно отличались от нравов его родного Орла. Но их ярко изобразил Г. И. Успенский в «Нравах Растеряевой улицы». Его описание удручает своей темной стороной, и понимаешь, что о многом Лесков предпочел не упоминать. Очевидно, что левша, как и многие другие герои русской литературы (у Гоголя или у Чехова, например), при всем своем мастерстве горчайший пьяница. Вот посмотрите: он в Англии (где его пребывание, кстати, началось с трехдневного пьянства по вине хозяев) — совсем в ином мире, где даже без знания языка столько всяких диковинок, соблазнов и привлекательных вещей — ан нет, левша начинает тосковать. Он «вдруг начал беспокойно скучать. Затосковал и затосковал и говорит англичанам:

— Покорно благодарствуйте на всем угощении, и я всем у вас очень доволен и все, что мне нужно было видеть, уже видел, а теперь я скорее домой хочу. <…> Это все равно,… где умереть, — все единственно, воля божия, а я желаю скорее в родное место, потому что иначе я могу род помешательства достать». Тоска, в сущности, беспричинная, ведь пробыл он там недолго, не соскучишься. Вот такой перепад настроения, не просто скука, а тоска — аффективное расстройство депрессивного ряда, которому весьма часто подвержены люди «употребляющие»… И доказательство этому — случившееся с левшой по пути на родину.

Он заключил пари с английским «полшкипером», которое заключалось в том, кто кого перепьет. Тут и еще загадка есть: левше что, он праздный пассажир, а ведь «полшкипер» на службе, да и дело-то происходит во времена суровой дисциплины, которой отличался британский флот со времен совсем недавно погибшего Г. Нельсона. И капитан спокойно смотрит на то, что член команды (не рядовой матрос) пьет не просыхая! Вот чем закончилось дело: спорщики «шли все наравне и друг другу не уступали и до того аккуратно равнялись, что когда один, глянув в море, увидал, как из воды черт лезет, так сейчас то же самое и другому объявилось. Только полшкипер видит черта рыжего, а левша говорит, будто он темен... Левша говорит:

— Перекрестись и отворотись — это черт из пучины.

А англичанин спорит, что „это морской водоглаз“. — Хочешь, — говорит, — я тебя в море швырну? Ты не бойся — он мне тебя сейчас назад подаст.

А левша отвечает:

— Если так, то швыряй.

Полшкипер его взял на закорки и понес к борту.

Матросы это увидали, остановили их и доложили капитану, а тот велел их обоих вниз запереть и дать им рому и вина и холодной пищи, чтобы могли и пить, и есть, и свое пари выдержать, — а горячего студингу с огнем им не подавать, потому что у них в нутре может спирт загореться».

Ну, как говорится, классика жанра — «белка»! Но в том штука, что «белка», «белая горячка», а точнее алкогольный делирий возникает не тогда, когда человек пьет, а когда… резко бросает! Скорее всего, и горе-моряк, и левша баловались «зеленым змием» в Англии, а потом у них возникла пауза, во время которой их и посетил полагающийся в таких случаях «черт». Если уж быть совсем точным, то такие бедолаги чаще всего видят насекомых, мелких животных (мышей каких-нибудь) или чертиков, но мелких. Один мой больной видел крошечного мальчика, бегавшего по стене, а другому черти давали бубен и заставляли играть в их оркестре.

Как бы то ни было, ничего хорошего левшу на родной земле не ожидало. «Англичанина как привезли в посольский дом, сейчас сразу позвали к нему лекаря и аптекаря. Лекарь велел его при себе в теплую ванну всадить, а аптекарь сейчас же скатал гуттаперчевую пилюлю и сам в рот ему всунул, а потом оба вместе взялись и положили на перину и сверху шубой покрыли и оставили потеть, а чтобы ему никто не мешал, по всему посольству приказ дан, чтобы никто чихать не смел…

А левшу свалили в квартале на пол и спрашивают:

— Кто такой и откудова, и есть ли паспорт или какой другой тугамент?

А он от болезни, от питья и от долгого колтыханья так ослабел, что ни слова не отвечает, а только стонет.

Тогда его сейчас обыскали, пестрое платье с него сняли и часы с трепетиром, и деньги обрали, а самого пристав велел на встречном извозчике бесплатно в больницу отправить.

Повел городовой левшу на санки сажать, да долго ни одного встречника поймать не мог, потому извозчики от полицейских бегают. А левша все время на холодном парате лежал; потом поймал городовой извозчика... Везли левшу так непокрытого, да как с одного извозчика на другого станут пересаживать, все роняют, а поднимать станут — ухи рвут, чтобы в память пришел.

Привезли в одну больницу — не принимают без тугамента, привезли в другую — и там не принимают, и так в третью, и в четвертую — до самого утра его по всем отдаленным кривопуткам таскали и все пересаживали, так что он весь избился. Тогда один подлекарь сказал городовому везти его в простонародную Обухвинскую больницу, где неведомого сословия всех умирать принимают.

Тут велели расписку дать, а левшу до разборки на полу в коридор посадить». Узнаваемая картина: тяжело травмированного принимают везде за пьяного и по-хамски к нему относятся (сейчас стали бы требовать полис).

Любопытно, что Лесков вводит в повествование реального персонажа — генерал‑лейтенанта И. Н. Скобелева  тогда начальника Чесменской богадельни, деда «белого генерала», который и пригласил к левше «русского доктора Мартын-Сольского. Но только когда Мартын-Сольский приехал, левша уже кончался, потому что у него затылок о парат раскололся, и он одно только мог внятно выговорить:

— Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся.

И с этою верностью левша перекрестился и помер».

Ну, с диагнозом левши все ясно: алкогольная интоксикация, черепно-мозговая травма и смерть. С больницей тоже: его привезли в 300-коечное мужское отделение «простонародной» Обуховской больницы. А вот в качестве врача я бы предположил (он очень симпатичен!)Николая Федоровича Арендта (1786–1859), который реально был консультантом Обуховской больницы. Тогда левше грех было отчаиваться: у него был общий с А. С. Пушкиным врач. А Александр Сергеевич ведь тоже был «левшой» — в плане филигранного мастерства!

Вот такая история: левши на самом деле не существовало, но тульские умельцы блоху все равно смогли подковать!

Николай Ларинский, 2015

---

Оставить комментарий:

Имя:*

E-mail:

Комментарий:*

 я человек