Детская стоматология без боли

Почему дети боятся лечить зубки? Ответ очевиден: из-за страха, что стоматолог может сделать больно. Эта проблема давно известна и врачам, и родителям. Однако не всегда бывает понимание того, что вопрос гораздо глубже, чем кажется. 

---

Николай Ларинский. «История Иванова – это история одной картины…»

Выдающийся российский художник Александр Иванов родился 16(28) июля 1806 года в Петербурге, в семье Андрея Ивановича Иванова, профессора Императорской Академии художеств. Андрей Иванов был известен как автор работ на библейские и евангельские сюжеты, как художник академического стиля. Он был искренне верующим, набожным человеком. Позже Александр Иванов писал: «…Мои родители мнительны,- порок сей породили беспрестанные неприятности в их жизни,- мы всосали с молоком матери сей недостаток. Мы росли и внимали добродетелям вместе с мнительностью. Отсюда происходит, что мы и наши родители склонны к добрым поступкам, но пороком своим часто обижаем без намерения людей невинных, часто бегаем (избегаем – Н.Л.) и дичимся людей нам полезных, подозревая их в чем-то…». Ах, как верно! А.Иванов написал «сценарий» собственной жизни! Он еще говорил о том, что дома (от отца) постоянно слышал жалобы на несправедливость начальства и поэтому приобрел такие качества характера. Как «трусость, дикость и недоверчивость к людям». Отец его воспитывался в Сиротском доме (детдомовец, по теперешним понятиям), выбился в профессора своим трудом и достигнутым очень гордился. Семья была экзальтированно набожной ( в постные дни мяса не ела даже кошка). Церковные праздники соблюдались неукоснительно, не перекрестивши лба, за стол никто не садился. Профессор Андрей Иванов занимался росписью храмов не за страх, а за совесть. Очень рано к художеству проявил талант и Александр Иванов, который в 12 лет уже был принят в Академию художеств «посторонним учеником… Примечательно, что ученики академии втайне предавались разгулу и бражничанью, учились «чему-нибудь и как-нибудь» и, завершив учебу, оказывались людьми довольно темными, непросвещенными (как и сейчас!). Среди преподавателей были личности эксцентрические, не очень образованные и пьяные, так что яблоки падали от яблони недалеко. Александр Иванов был почти таким же (позже его  даже обвиняли в пристрастии к зеленому змию). Однако были там и блестящие таланты, вроде знаменитого хирурга и анатома, Ильи Васильевича Буяльского. Любопытно, что А.Иванов дал блестящий портрет русского художника, ну точь-в-точь Чартков у Гоголя! Одно в Академии было хорошо – она давала профессиональную подготовку, хотя позже Иванов всегда выступал против академических традиций. В Академии Иванов был «неповоротлив, вял, молчалив» (характерные определения - Н.Л.!), но рисовать научился очень хорошо. Однажды известный художник Егоров, увидев работу Иванова, сказал: «Не сам», намекая, что помогал отец, хотя тот к ней и не прикасался! Верующий человек. Иванов был потрясен, увидев в храме Спаса Нерукотворного образа десницу Св. Иоанна Предтечи. Потом, когда он писал «Иоанна Крестителя, проповедующего в пустыне» и «Иоанна, указывающего на Мессию», художник вспоминал об этом. Уже в 1824 году Александр Иванов был награжден золотую медаль за картину «Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора».

Спустя пять лет, видя успехи молодого художника, Академия приняла решение командировать его в Италию, Мекку тогдашних художников. Он много читает и пытается освоить французский язык. Художники должны были добираться до Рима целый год, знакомясь в Вене, Берлине, Дрездене и других городах с лучшими образцами тогдашней живописи. Здесь выявилась еще одна черта Иванова, полнейшая рассеянность в денежных делах и житейская беспомощность.

 

Я отступлю  здесь от своего рассказа вот для чего. В свое время известный российский богослов сказал «латиняне – не суть христиане». Что здесь подразумевалось? Известны катакомбные христиане, известны многие подвижники веры, претерпевшие мучения от римских язычников. Сам апостол Павел подвергался здесь мучениям. Как могут не быть латиняне христианами? Подразумевалось, видимо, вырождение веры. Итальянцы XIX века - не римляне времен императорского Рима, так же далеко они ушли и от истинной веры, как и протестанты-лютеране. Вот в такой стране проживет Иванов почти до конца жизни и именно здесь напишет все свои работы. Примечательно, что никакие события, касавшиеся его лично: смерть матери, сестер, отца не заставили художника вернуться домой! Что это – шизоидная холодность, равнодушие или своеобразно понимаемый долг призвания художника?

Иванов много путешествует по Италии, много пишет. Он ведет простой, почти аскетический поначалу образ жизни: ранний подъем (в пять-шесть утра), в семь- кофе, в восемь – за мольбертом, в полдень-завтрак, с шести до девяти вечера – ужин, потом – кафе Греко. «праздников не знаем: католические, коим мы не следуем, бывают прежде наших одиннадцатью днями, а свои мы забываем»,-пишет А.Иванов домой. Никаких знакомств, кроме З.Волконской и художников в это время Иванов не поддерживает, но регулярно посещает службы в православном монастыре Св.Троицы. В возрасте 25 лет он начинает работать над копией фрески Микельанджело «Сотворение Адама». В это время Иванов не расстается с Библией и Евангелием. Его копия была высоко оценена профессионалами, Орестом Кипренским и Бертелем Торвальдсеном (1770-1844), выдающимся датским скульптором, представителем позднего классицизма, президентом датской Академии художеств, с которым Иванов был хорошо знаком. Копию высоко оценила и российская академия художеств.

Примечательные перемены произошли в характере Иванова в это время:  он становится замкнутым и нелюдимым. Интересно, что для этого был убедительный повод – веселая и разгульная жизнь русских художников в Риме. Известно, например, что выдающийся российский живописец Орест Кипренский, принявший, кстати говоря, как и З.Волконская, католичество, умер от алкоголизма, К.Брюллов, ведущий жизнь довольно свободную, был причиной самоубийства француженки Демулен, которая, как переходящий вымпел, перешла к нему от Сильвестра Щедрина. Высокие отношения! Кстати говоря, Иванов дал убийственные характеристики своим товарищам-художникам.

…Мысль о своей главной работе, видимо, возникла у Иванова уже давно6 он настойчиво просил Академию командировать его в Палестину, где он надеялся своими глазами увидеть евангельские места, но согласия на это так и не получил, хотя его пребывание в Италии было продлено. После его работы «Явление Иисуса Христа после Воскресения», подаренной императору Николаю I, Иванова избрали академиком Академии художеств и еще на два года продлили командировку в Италии. Работал Иванов много, но по свидетельству современников, страшно медленно, без конца переделывая и поправляя свои творения. В 1837 году Иванов познакомился и подружился с Гоголем, которого позже изобразил в образе «ближайшего к Христу». В это время он написал работу в стиле Тициана – «Убиение Петра», она сгорела в 1867 году. Ее называли лучшей работой Иванова!

…Известен 8-летний роман Иванова с некоей Терезой, которая родила дочь (на этом роман и завершился). С этого момента «картина заменила ему семью». Странноватый на вид, бедно одетый, Иванов нуждался в деньгах: содержание студии в год обходилось ему в 1200 рублей, плюс содержание натурщиков. Работа над знаменитой картиной стоила около 3000 рублей в год (около шести тысяч тогдашних долларов). В 1840 году состоялось примечательное знакомство А.Иванова с Ованесом Гайвазовским (Иваном Айвазовским). Работа над самой знаменитой картиной продолжалась и в ней Иванов совершенно завяз! Примечательно, что в это время в Гоголе произошла существенная духовная перемена, он стал вести себя с друзьями так, как может вести себя священник, поучать и нравоучать, основываясь на своем понимании христианского долга. « Словом, вы еще не христианин, хотя и замыслили картину на прославление Христа и христианства»,- говорит он в одном из писем Иванову.

…Достаточно напряженная работа над картинами привела к тому, что у Иванова возникла болезнь глаз, но не только она. Окружающим стала бросаться его подозрительность к окружающим: то он воображал, что у него крадут вещи, то из запертой мастерской пропали деньги, а однажды он решил, что его бумаги кто-то переворошил и посыпал их неким порошком, коснувшись которого художник ощутил боль в руке. Он ел с опаской, кофе варил сам, хлеб носил в карманах (боялся отравления?) В 1847 году разносится «нелепый слух о помешательстве художника» и действительно, в его поступках  было много странного, хотя внешне поведение было  упорядочено, в то время как обличавший его в странностях Гоголь все ближе к своей «mania religiosa», в приступе которой он уморил себя голодом…

…Работа над картиной двигалась очень медленно и беспокоила болезнь глаз. Ему помогла императрица Александра Федоровна, пожаловавшая 1500 рублей для лечения. Благодаря этому Иванов попал на консультацию к восходящей звезде мировой офтальмологии А.фон Грефе.

 Альбрехт фон Грефе (Albrecht Friedrich Wilhelm Ernst von Grеfe, 1828-1870) немецкий хирург, офтальмолог, совместно с Гельмгольцем, Дондерсом и Арльтом основатель научной офтальмологии. Родился в Берлине в семье известного хирурга Карла-Фердинанда фон Грефе. В 1852 году Грефе защитил докторскую диссертацию "О движении глаз" и ему присвоили звание приват-доцента Берлинского университета, что давало весьма скудные преимущества и небольшое количество студентов. В 1850 году начал собственную врачебную практику, сняв маленькую квартиру, где организовал бесплатный прием неимущих больных, и еще одно помещение – под стационар и операционную. Грефе первый ввел в глазную практику изобретенное в это время Гельмгольцем глазное зеркало. На прием к нему шли люди всех сословий, нередко приезжали из других стран. В 1857 г. Грефе был избран экстраординарным, а в 1867 г. ординарным профессором офтальмологии. Его слава как выдающегося и блестящего учителя и практика, обаятельного и гуманного врача и человека привлекала к нему учеников-врачей и больных со всех концов света. Лекции доктора Грефе вызывали восхищение у слушателей, представляя собой вполне самостоятельные научные труды. В 1854 г. он основал лучший офтальмологический журнал «Archiv f. Ophthalmologies, первый выпуск которого состоял почти исключительно изкапитальных работ фон Грефе. К этому журналу со следующего уже выпуска присоединились Дондерс и Арльт. Из многочисленных трудов Грефе особенную ценность для офтальмологии имеют его работы по глаукоме («Fiber die Wirkung der Iridektomie bei Glaukom», Archiv fur Ophthalmologie, B. Ill, 1857).Операции, выполняемые им, были всегда безукоризненны. Он разработал операцию иридоэктомии для лечения катаракты, благодаря которому вновь получили зрение тысячи больных, т. к. число неудач упало с 10 до 2—3% и правильно интерпретировал экскавацию оптического диска при глаукоме, описал изменения глазного дна при опухолях головного мозга и Базедовой болезни, предложил метод лечения кератоконуса. По инициативе Альбрехта фон Грефе в Гейдельберге начали происходить встречи узкого круга окулистов с целью обсуждения новейших успехов в офтальмологии, и в 1863 году при его непосредственном участии возникло Гейдельбергское офтальмологическое общество (первое в мире общество глазных врачей), членами которого являлись окулисты не только из Германии, но и из других стран, в том числе и из России. Умер 20 июля 1870 года.А.фон Грефе был воздвигнут памятник перед садом больницы Charite в Берлине.

…К счастью, Грефе не нашел у Иванова признаков органической болезни глаз. Иванов, как и его друг Гоголь, был изрядный ипохондрик! Кроме Австрии, Германии и Швейцарии в этой поездке Иванов посетил Лондон, а в Лондоне – А.И.Герцена. Отсюда появилось мнение, что раз посетил атеиста и демократа Герцена, то и сам от веры православной отшатнулся! В 1857 году Иванов впервые впустил в свою мастерскую посетителей. «Сосредоточенный, съежившийся ипохондрик боязливо встречал посетителей на пороге своей мастерской и провожал их без всякой надобности до самой лестницы»,- пишет биограф.

Все увидели его знаменитую картину, которую он писал столько лет. Его милостиво принял император Александр II! Казалось, жить, да радоваться! Да не тут-то было - Иванов всерьез стал всех убеждать, что его недоброжелатели-художники из зависти десять лет (!) пытаются его отравить неизвестным ядом! Более того, он стал меняться кушаньями за столом с одним из знакомых, который в совершенном шоке от этого, всерьез высказываемого бреда, согласился это делать! И ведь после этой дури Иванов поехал к Герцену, которому, кстати говоря, Иванов показался странным, и никакой содержательной беседы у них не получилось, но зато художник  познакомился с И.С.Тургеневым, который, в свою очередь, был им очарован, но удивил тем, что ел хлеб из кармана, макая его в колодезную воду. А вот картина Иванова в восторг Тургенева не привела…

…Его принимают важные государственные российские чиновники (которые не замечают странностей художника, не до того) и он готовит свою главную картину к отправке в Россию. Перед самым отправлением от волнения (гипертонический криз?) у него возникло сильнейшее носовое кровотечение, он упал в обморок, и картина отбыла в Россию без него. Перед тем, как вернуться на родину, Иванов едет в Берлин, где его консультирует тогда еще совсем не знаменитый, тридцатишестилетний Сергей Петрович Боткин.  Только после этого (он очень боялся вредного петербургского климата) Иванов соглашается морем отправиться в Петербург!

…20 мая Иванов возвратился после 28 лет отсутствия в Россию, и сразу занялся судьбой своей картины (ее называли «Явление Мессии»).

Примечательно, что он не смог найти могил отца и матери на Смоленском кладбище, хотя умерли они совсем недавно! Картину его сначала покупать не хотели, потом вроде бы Академия согласилась приобрести ее за 10000 рублей (и 2000 рублей в год пенсия художнику), но до этого Иванов не дожил. Сильно опечаленный неизвестной судьбой картины (были пока неофициальные разговоры) он заболел холерой(?), и спустя три дня (3 июля 1858 года) умер. Известно, что его успел перед смертью навестить доктор И.В.Буяльский, но никакой реальной помощи оказано не было. Примечательно, что почти молниеносная смерть (как у П.И.Чайковского) и симптоматика, весьма напоминавшая клинику какой-то интоксикации, породили легенду об отравлении Иванова. Кем? Например, знаменитым коллекционером,  академиком живописи, нечистым на руку, Михаилом Петровичем Боткиным, братом знаменитого врача, Именно у М.П.Боткина почему-то оказались почти все работы Иванова. Михаил Боткин, имевший прозвище «Шуйский» сам рассказывал, как он тырил из дома Демидовых, князей Сан-Донато, скульптуры высочайшей ценности! Ну, интеллигентная семейка литераторов, врачей и коллекционеров! Именно в доме М.Боткина и умер от «холеры» бедный Александр Иванов…Кстати говоря, И.С.Тургенев предполагал самоубийство, как это позже предполагали и в случае П.И.Чайковского…

 …Картину Иванова император купил спустя несколько часов после его смерти …за 15000 рублей серебром…

Надгробие А.А.Иванова в Новодевичьем монастыре.

Я, к счастью, не психиатр, но так тянет прокомментировать биографию А.А.Иванова, что предоставлю слово классику отечественной психиатрии, и читатель сам будет иметь возможность определить: могло ли такое быть с замечательным художником. Итак, слово Петру Борисовичу Ганнушкину: «...Больше всего шизоидов характеризуют следующие особенности: аутистическая оторванность от внешнего, реального мира, отсутствие внутреннего единства и последовательности во всей сумме психики и причудливая парадоксальность эмоциональной жизни и поведения. Они обыкновенно импонируют как люди странные и непонятные, от которых не знаешь, чего ждать... О содержании шизоидной психики говорить вообще очень трудно, во всяком случае, поведение шизоидов не дает о нем никакого представления. Вспомним слова Кречмера, что “многие шизоидные люди подобны лишенным украшений римским домам, виллам, ставни которых закрыты от яркого солнца; однако в сумерках их внутренних покоев справляются пиры...”

Особенно трудно шизоиду проникнуть в душевный мир других людей, гораздо труднее, чем наоборот – быть понятым ими: это зависит, между прочим, от отсутствия у большинства шизоидов того, что Кречмер называет “аффективным резонансом” к чужим переживаниям. У них часто можно обнаружить тонкое эстетическое чувство, большей пафос и способность к самопожертвованию в вопросах принципиальных и общечеловеческих, они, наконец, могут проявлять много чувствительности и по отношению к людям, ими воображаемым, но понять горе и радость людей реальных, их окружающих, им труднее всего.

Их эмоциональная жизнь вообще имеет очень сложное строение: аффективные разряды протекают у них не по наиболее обычным и естественным путям, а должны преодолевал целый ряд внутренних противодействий, причем самые простые душевные движения, вступая в чрезвычайно запутанные и причудливые ассоциативные сочетания со следами прежних переживаний, могут подвергнуться совершенно непонятым на первый взгляд извращениям. Благодаря этому шизоид, будучи отчужден от действительности, в то же время находится в постоянном и непримиримом внутреннем конфликте с самим собой. Может быть, это и служит причиной того, что непрерывно накапливающееся, но большей частью сдерживаемое шизоидом внутреннее напряжение от времени до времени находит исход в совершенно неожиданных аффективных разрядах (может быть, в пресловутом пьянстве Иванова?-Н.Л.).

Таким образом, раздражительность некоторых шизоидов оказывается в противоречии к их эмоциональной жизни, противоречии, всегда держащем их в состоянии неприятного напряжения. Принято говорить о душевной холодности шизоидов. Как видно из изложенного, это положение нельзя принимать без оговорок. Кречмер считает, что у большинства шизоидов, только в разных сочетаниях, имеются, несмотря на взаимную полярную противоположность, и гиперэстетические и анэстетические элементы; отношение, в котором эти передние смешаны у того или другого лица, Кречмер называет по аналогии с диатетической пропорцией настроений у циклоидов — психэстетической пропорцией. Таким образом, у мимозоподобных гиперэстетиков чувствительность соединяется с известной отчужденностью от людей, в эмоциональной тупости холодных анэстетиков почти всегда заметен какой-то налет раздражительности и ранимости.

Хотя, вообще говоря, шизоиды не внушаемы, даже более — упрямы и негавистичны, однако в отдельных случаях они, подобно шизофреникам, обнаруживают поразительно легкую подчиняемость и легковерие; непонятное соединение упрямства и податливости иногда характеризует их поведение. Воля их большей частью развита и направлена крайне неравномерно и односторонне. Шизоид может целые годы проводить в безразличной пассивной бездеятельности, оставляя в пренебрежении насущнейшие задачи, с другой стороны, ничтожнейшие цели, как, например, собирание негодных к употреблению почтовых марок, могут поглощать всю его энергию, не оставляя у него времени ни на что другое. В поведении шизоидов вообще обращают на себя внимание непоследовательность и недостаточность связи между отдельными импульсами (Известно, что Иванов перед поездкой к Грефе долго расспрашивал о берлинских докторах, но поехал не к тем, которых советовали, а выбрал сам, но попал в точку Н.Л.).

Значительную их группу характеризует склонность к чудачествам, неожиданным поступкам и эксцентричным, иной раз кажущимся совершенно нелепым выходкам. Редко, однако шизоид чудачит, чтобы обратили на себя внимание, гораздо чаще его странное поведение диктуется ему непосредственными импульсами его непохожей на других природы, как у шизоидов обыкновенно отсутствует непосредственное чутье действительности, то и в поступках их нередко можно обнаружить недостаток такта и полное неумение считаться чужими интересами. В работе они редко следуют чужим указаниям” упрямо делая все так, как им нравится, руководствуясь иной раз чрезвычайно темными и малопонятными соображениями. Некоторые из них вообще оказываются неспособными к регулярной профессиональной деятельности, особенно к службе под чужим началом. Они часто по ничтожным поводам внезапно отказываются от работы, переходят от одной профессии к другой и тд. Все это чрезвычайно мешает их жизненному успеху и, озлобляя их, ещё более усиливает обычно свойственные им замкнутость и подозрительность...

Несколько слов об аутизме шизоидов. Он вытекает не только из отсутствия у них “аффективного резонанса” к чужим переживания но и из внутренней противоречивости и парадоксальности особенности, которые делают их совершенно неспособными передать другим то, что они сами чувствуют. От времени до времени и у них конечно, возникает потребность облегчить себя признанием, поделиться с близким человеком радостью или горем, однако испытываемая ими при этом неспособность до конца и встречаемое непонимание обыкновенно вызывают ещё большую потребность уйти в себя, мимозоподобная замкнутость не от чрезмерной ранимости, a от неспособности найти адекватный способ общения.

“Аристократическая” сдержанность, а то и просто чопорность и сухость некоторых шизоидов не всегда является их исконным свойством, в некоторых случаях это выработанное опытом жизни средство держать других людей на расстоянии во избежание разочарований, которые. неизбежны при близком соприкосновении с ними. Отличаясь вообще недоверчивостью и подозрительностью, шизоиды далеко не ко всем людям относятся одинаково: будучи вообще людьми крайностей, не знающими середины, склонными к преувеличениям, они и в своих симпатиях и антипатиях большей частью проявляют капризную избирательность и чрезмерную пристрастность. По настоящему, шизоиды любят всё-таки только себя: будучи эгоистами, они почти всегда держатся чрезвычайно высокого мнения о себе, о своих способностях и редко умеют ценить по-настоящему других людей, даже тех, к кому относятся хорошо...

Отрицательную социальную роль играют эмоционально-тупые шизоиды. Выше уже было отмечено, что большая или меньшая эмоциональная холодность — общее свойство всех шизоидов однако можно выделить одну их группу, у которой это свойство выступает на первый план и затемняет все остальные их особенности. Чаще веете это ленивые, вялые, безразличные люди с отсутствием всякого интереса к человеческому обществу, которое вызывает у них скуку или отвращение…

Заканчивая описания шизоидных психопатов, мы считаем необходимым отметить, что многие из них представляют, кроме специфических для них особенностей, ещё и разнообразные астенические черты (Кречмер считает “нервность” одной из характерных черт шизоидов). Особенно много родственного можно при внимательном анализе обнаружить между погруженными в свой внутренний мир тонко чувствующими шизоидами и некоторыми психастениками…»

Очень, повторяю, очень похоже, но вот история с отравлением. Как бы тут не было несистематизированного бреда преследования, ущерба. И какое-то, нехарактерное для художника, равнодушие к женщинам. Загадка. Но картина осталась, значит, и личность сохранялась до конца.

….Кончилась работа над картиной, кончилась и жизнь. Жить стало не для чего.

Н.Ларинский, 2008-2011.

 

 

---

Оставить комментарий:

Имя:*

E-mail:

Комментарий:*

 я человек

 Ставя отметку, я даю свое согласие на обработку моих персональных данных в соответствии с законом №152-ФЗ
«О персональных данных» от 27.07.2006 и принимаю условия Пользовательского соглашения