Николай Ларинский: «Российская и европейская медицина. Часть – II»

Даже трудно обвинять россиян, ищущих помощи у заморских светил, в антипатриотизме. Просто они своим здоровьем и самой жизнью не желали жертвовать в период становления родной медицины, который у нас никак закончиться не может, и по сей день! «…отсталость русской медицинской науки стала особенно заметной с 40-х гг. (XIX века — Н.Л.), когда…перестали посылать русских ученых за границу. Отрезанная от всякого общения с западноевропейской наукой, русская медицина влачила жалкое существование до тех пор, пока не возобновилось прерванное общение России с Западом…» (Л.Я.Скороходов, 2010). «В итоге,— пишет историк медицины,— научная медицинская деятельность не могла получить широкого развития и за немногими исключениями плелась в хвосте европейской науки, словно давая перепевы и некоторые варианты заданных тем. Появлялись отдельные самостоятельные талантливые работы, но только в области физиологии были сделаны знаменательные открытия и сказаны новые слова в мировой науке (Сеченов и Павлов)» (И.Д.Страшун,1936).

Количество клинических преподавателей в России значительно отставало от Европы: в 1885 году на медицинских факультетах было всего 156 профессоров и доцентов (без Медико-хирургической академии), в Германии — 2344 профессора и доцента. В России в течение длительного времени существовал хронический дефицит врачебных кадров, явно недостаточных для громадной территории и значительного по численности (в сравнении с европейскими странами) населением. Формально, по наличию штатных врачебных должностей военного и гражданского ведомств, все было хорошо. На всю Россию в 1840 году (без армии и флота) имелось около 1100 врачей. Это считалось достаточным. Но, достаточным для чего? «До 1864 г. медицинская помощь сельскому населению России практически не оказывалась. Больницы были только в губернских и уездных городах. Уровень медицинской помощи в них был чрезвычайно низким, а смертность весьма высокой», — пишет историк медицины (Т.С.Сорокина,2008). Президент Московской медико-хирургической академии (1839-1842) Александр Андреевич Рихтер писал: «Кому известно, до какой степени во внутренних губерниях, вне больших городов, простирается недостаток во врачебной помощи, тот, без сомнения, согласится, что Россия далеко не имеет еще числа врачей, соответствующих потребности. Оно недостаточно для падания пособия не только каждому болящему — это при обширности Государства и скудости народонаселения едва ли и возможно, но даже целым малым народам при случающихся в разных сторонах государства повальных болезнях. Болезни эти: оспа, корь, скарлатина, столь гибельны для младенческого и гибельного возраста, повальная горячка, понос и пр.» И это при примечательном обстоятельстве: утаивании в отчетах семидесяти пяти процентов умерших вследствие эпидемий, дабы не вызывать негативной реакции столоначальников соответствующих ведомств! А вот ситуация в конце XIX века и не во «внутренних губерниях», а в городах: «Смертность во многих русских городах очень высока и значительно выше смертности всего населения России. Насколько далеки от идеала наши даже и наиболее благоустроенные города, видно из того, что на 1000 жителей в 1895 г. умирало: в Вене 22,0; Брюсселе — 21,11; Париже — 19,60; Лондоне — 18,50; Берлине — 17,75; Стокгольме — 16,63; Копенгагене — 16,67. В Петербурге в 1888-92 гг. умирало 27,4, а в Москве в 1887-96 гг. смертность составляла 28,0 на 1000 населения. В Астрахани, Саратове, Н-Новгороде, умирает более 40 человек на 1000 жителей» ( Г.В. Хлопин , Ф.Ф. Эрисман,1898). Накануне Первой Мировой войны «…в России освобождались по причине непригодности 48% призывников, в то время как в Германии — лишь 3%, а во Франции — 1%» (А.И.Уткин,2001). Современный исследователь восклицает не без пафоса: «Ни одна страна мира не могла себе позволить обучать такое количество врачей за казенный счет» (Л.Е.Горелова,2001). Но, добавим, ни в одной развитой стране не было такой смертности! «Основная масса врачей, не владевших в совершенстве методами непосредственного исследования и навыками клинического мышления и, не имевших в своем распоряжении наших средств инструментального исследования больного и алгоритмов инструментальной диагностики, сплошь и рядом оказывались безоружными перед диагностическими трудностями врачебной практики» (В.И.Бородулин, 2011). Так что, как лечили своих пациентов 4000 земских врачей, о которых сейчас принято говорить с придыханием, очень большой вопрос и российская элита к земским врачам за помощью не обращалась, а ходила «по верхам»! Для состоятельных российских пациентов врачебная практика того времени была немыслима без поездки на европейские курорты. Кто-то ехал лечить мнимые болезни, кто-то, как Н.Добролюбов, умирать на швейцарском курорте. Немало поколесил по курортам и М.Е.Салтыков-Щедрин. В Баден-Бадене его лечит доктор Гейлигенталь, в Ницце — доктора Реберг и Ритерсгаузер (при том, что «дома» его пользовали лейб-медик С.П.Боткин и почетный лейб-медик Е.А.Головин!).

 

Прошло совсем немного времени и тяжело заболел наш великий терапевт, Сергей Петрович Боткин. И его (с тяжелейшей сердечной недостаточностью!) повезли в Ниццу, а затем — в Ментону, где ему стало совсем плохо… 15 декабря 1889 года по настойчивой просьбе Боткина, его осматривает приехавший из Бирмингема, выдающийся английский хирург Л.Тэйт (Robert Lawson Tait, 1845-1899). Л.Тэйт оперировал абдоминальные и тазовые опухоли и абсцессы, пытался (как и Н.В. Склифосовский) оперировать на печени при эхинококкозе. Ему принадлежит заслуга и первой холецистотомии (J.Shepherd, 1956, I.Golditch,2002, E.Matthews,2010). На его работы ссылался в своих лекциях и С.П. Боткин. который был убежден в том, что причиной его болезни является желчно-каменная болезнь, а грудная жаба — рефлекторной. Л.Тэйт, обладавший поразительным мастерством физикальной диагностики органов брюшной полости, осмотрел С.П.Боткина и «довольно ясно прощупал камень, ущемленный в одном из желчных протоков, но произвести операцию решительно отказался по причине большой слабости сердечной мышцы». На секции диагноз Л.Тэйта подтвердился с абсолютной точностью (Н.А.Белоголовый,1901). 19 декабря из Гейдельберга к Боткину приезжает виднейший немецкий терапевт, ученик Й.Шкоды, профессор А. Куссмауль (Carl Philipp Adolf Konrad Kußmaul, 1822-1902). Он был лидером тогдашней немецкой терапии, но его визит оказался бесполезен…

Тринадцать лет спустя в Вену за спасением поехал любимый ученик Боткина, профессор Юрий Трофимович Чудновский (1843-1896), страдавший хроническим нефритом, симптоматической гипертонией и недостаточностью кровообращения. Оттуда он уже не вернулся…

 Все это были люди не бедные, имевшие возможность выбора лучших европейских врачей. Миллион эмигрантов из России (1860-1889 гг.), конечно, такого выбора не имели, но они к элите и не относились! А по мере нарастания напряженности перед Первой мировой войной россияне уже не рвались в Германию за медицинской помощью. Правда, были и исключения… Среди эмигрантов была личность примечательная — В.И.Ульянов. Так вот его жену, в 1913 году Н.К.Крупскую за сумасшедший по российским меркам гонорар оперировал по поводу тиреотоксического зоба Т.Кохер ( Emil Theodor Kocher, 1841-1917) — швейцарский хирург, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине в 1909 году «за работы в области физиологии, патологии и хирургии щитовидной железы». Предпочитал лучших западных врачей и сам Ленин. Любопытен, в этой связи, его совет М.Горькому. Ленин, не стесняясь, называет «врачей-большевиков», «врачей-товарищей» «ослами» и рекомендует пролетарскому писателю лечиться «у первоклассных знаменитостей», под которыми, разумеется, подразумевались иностранные врачи! Горький вскоре этому совету и последует. А к самому Ленину, когда он превратился в мычащего и слабоумного паралитика, пригласили первоклассных европейских терапевтов (А.Штрюмпель, Г.Клемперер), неврологов (М.Нонне, С.Геншен, О.Ферстер), психиатров (О. Бумке) и хирургов ( М.Борхардт). Ничего, в сущности, добавить к тому, что назначили российские врачи, они не смогли…

В первой четверти XX века пациентом швейцарского профессора Огюста Ролье (August Rolier, 1874-1954) и немецких неврологов Г.Оппенгейма (Hermann Oppenheim, 1858-1919) и О.Ферстера (Otfried Förster, 1873-1941), ученика Вернике, Дежерина и Бабинского, стал выдающийся российский художник Б.М.Кустодиев. Правда, и дома его лечили лучшие врачи: Цейдлер, Стуккей, Крамер…Правда, и коллективные усилия чуда не совершили…

 

Н.Ларинский, 2012 (Продолжение следует)