Чем опасен низкий гемоглобин?

Здоровый образ жизни давно перестал быть просто нормой. Теперь это тренд. А значит, люди сами интересуются тем, как правильно следить за своим здоровьем. Например, проверить уровень гемоглобина в крови. 

---

«Убит английской олигархией и ее наемными убийцами…»

 

После моей смерти… я хочу, чтобы… произвели вскрытие моего тела… Особенно рекомендую… внимательно исследовать мой желудок и изложить результаты в точном и подробном отчете, который… вручите моему сыну… Я прошу, я обязываю… со всей тщательностью провести такое исследование… Я оставляю в наследство всем царствующим домам ужас и позор последних дней моей жизни…

Наполеон Бонапарт

 

Эти слова, по преданию, были сказаны Наполеоном его лечащему врачу Франческо (Франсуа) Антоммарки за шесть дней до смерти императора. Последняя фраза упорно кочует из публикации в публикацию как несомненное доказательство того, что Наполеон не только знал, что отравлен, но и указывал на своих отравителей. Примечательно, что в ту пору, когда Наполеон был на вершине власти, особых проблем со здоровьем у него было, но (на всякий случай!) его окружал целый сонм самых видных врачей той эпохи…

 

1.   «Я не верю в медицину, но доверяю Корвизару!»

Наполеон столько сумел совершить за свою недолгую жизнь, что представляется человеком несокрушимого здоровья. Таким людям задним числом всегда приписываются необычные жизненные эпизоды и обстоятельства. Взять хотя бы момент появления Наполеона на свет: родовые схватки начались у Летиции Бонапарте во время молитвы в церкви. Ее принесли домой, но на постель уложить не успели: она родила будущего императора «в прихожей, на старинном ковре, затканном изображениями героев».«Эту тактику внезапного нападения Наполеон применял потом всю жизнь»,— иронизирует биограф. А ведь все могло окончиться плачевно: пять из 13 детей в семье Бонапарте умерли младенцами. В 39 лет от рака желудка умер глава семейства — «красавец и острослов, поклонник Вольтера, вина и женщин, депутат Корсики во Франции» Карло Бонапарте. Любопытно, насколько этот диагноз соответствовал истине? Ведь аутопсии не было. Любое истощающее заболевание, сопровождавшееся рвотой, в то время можно было списать на рак. Но, по словам Наполеона, о диагнозе и о том, что рак передается по наследству, ему сказали врачи университета Монпелье (П. Бартез), которые лечили его отца. Никто из многочисленной семьи Бонапарте не страдал никакими желудочными расстройствами, за исключением диспепсии от обжорства. Непонятно… Хотя даже серьезные историки охотно цитируют афоризм Наполеона: «Рак — это Ватерлоо, вошедшее внутрь». Тут прямо медицинский намек: сильный стресс ведет к образованию опухоли!

Штыковое ранение бедра и чесотка — вот и все недуги молодого Наполеона. Вот как раз дерматит был загадочным: известно, что на коже бедер Наполеона имелись линейные шрамы, которые начинали страшно зудеть во время стрессовых ситуаций, и император расчесывал их до крови. Во время сражения под Тулоном рядом с капитаном Бонапартом упал сраженный артиллерист, якобы страдавший чесоткой (?). Наполеон схватил из его рук банник, чтобы продолжить стрельбу из пушки. Якобы через этот банник он и заразился чесоткой, которая распространилась по всему телу. Вот при таких трагикомичных обстоятельствах и состоялось знакомство Наполеона с личностью примечательной и замечательной.

Жан Николя Корвизар (Jeаn Nicolas Corvisart, 1755–1821) родился 15 февраля 1755 года в Дрикуре (департамент Арденны) в состоятельной семье. Его отец Пьер Корвизар был консультантом парламента Парижа и адвокатом. В возрасте 12 лет Корвизар поступил в колледж Св. Барбары, но приобретенная им там репутация «неисправимого бездельника», кажется, не сулила ему блестящего будущего! Однако произошло чудо, которому Франция была обязана появлением гениального клинициста. Отец хотел, чтобы он стал юристом, но Корвизар, начав изучать юриспруденцию, после встречи с А. Пти (Antoin Petit, 1722–1794) избрал своей специальностью медицину. Он посетил старейший парижский госпиталь Hotel-Dieu, где преподавал знаменитый хирург П. Дезо (Pierre‑Joseph Desault, 1738–1795). После этого Корвизар «предпочел кодексу Юстиниана посох Асклепия», за что и лишился отцовской поддержки.

В то время медицина считалась искусством, в отличие от хирургического ремесла, и Корвизар предпочел изучать ее. Среди его учителей были классики французской медицины Д. де Рошфор (Louis Desbois de Rochefort, 1750–1786), Busguet, Halle, Pelletan, Roger, Vicg d^,Azyr, Portal. А любимыми учителями Корвизара были А. Пти и П. Дезо, ставшие его друзьями. Он готовил препараты для их лекций и однажды чуть не погиб, поранив палец во время препарирования, но был спасен искусством Дезо. Самый молодой на курсе, Корвизар скоро стал лучшим. Любопытно, что молодой доктор Корвизар уже вел курсы по анатомии, физиологии, акушерству и оперативной хирургии.

После смерти Д. де Рошфора в 1786 году Корвизар стал возглавлять отделение внутренних болезней госпиталя Неккера. Де Рошфор был истинным новатором клиники внутренних болезней Франции того времени (J. F. Halls Dally, 1941). Его ученик Корвизар как клинический преподаватель и врач обладал столь же серьезной репутацией среди студентов и коллег. Немудрено, что к Корвизару вскоре устремилась целая армия больных и студентов, как и к М. Штоллю, боготворимому Корвизаром (А. Труссо, 1868).

В 1808 г. Корвизар напечатал перевод книги Ауэнбруггера о перкуссии на французский («Nouvelle methode pour connaitre les maladirs internes de la poitrine par la percussion de cette cavite», 1808), сопроводив каждый ее параграф подробными комментариями. Справедливо сказано: «До Корвизара перкуссия была тайной избранных, а после него — достоянием профессии». Примечательно, что для различения болезней сердца и легких Корвизар использовал только пальпацию и перкуссию (J. Corvisart, 1818). Д. Д. Плетнев писал: «Талантливый врач Корвизар, благодаря своей изумительной наблюдательности, ставил верный диагноз поражения двустворчатого клапана и аорты до открытия Лаэннеком методики аускультации, пользуясь одновременно методом постукивания и выслушивания сердца, наложенной на него рукой» (Д. Д. Плетнев, 1936).

С начала клинической деятельности Корвизар уделял огромное внимание патологической анатомии и семиотике. Известно его высказывание о том, что для обучения студентов нужны книги и пациенты, но «читать» последних гораздо сложнее, чем напечатанные тома.

Корвизару довелось пережить и террор Великой французской революции, и реформу высшей школы, в том числе и медицинской, приведшую к разгулу шарлатанства и выпуску т. н. «офицеров здоровья», которые должны были заменить дипломированных врачей (M. Crosland, 2004). Однако именно в это смутное время Корвизар становится главой клиники внутренних болезней. Его лекции в госпитале Неккера, а затем в госпитале Cochin становятся необычайно популярными (H. W. Jones, 1945). В 1795 году при открытии первой медицинской школы в Париже он возглавил (вместо умершего в 1794 г. А. Пти) отделение клинической медицины, а в 1797 году стал профессором медицины в Коллеж де Франс (на кафедре, основанной по его инициативе). С 1795 года он был шефом клиники Шарите (La Charité), где большое внимание уделял наблюдению у постели больного и патологоанатомическому исследованию, а в 1799 г. добился строительства лекционной аудитории — знаменитого Амфитеатра. Историк медицины писал: «И по сие время стоит незыблемым этот маленький, глубокий амфитеатр, с мрачными и толстыми стенами, куда едва проникает шум улицы. Правда, это была клиника с очень скромной обстановкой даже по тому времени, всего на 40 кроватей: 26 мужских и 14 женских» (Е. И. Лихтенштейн, 1956). «Начиная с этого момента, медицинское образование сделало неслыханный дотоле прогресс…» (П. Потен, 1897).

Благодаря одному из своих пациентов — П. Баррасу (Paul François Jean Nicolas, vicomte de Barras, 1755–1829), известному деятелю Великой французской революции, одному из инициаторов переворота 9 термидора — Корвизар был представлен сначала Жозефине, жене Наполеона, а затем и ему самому. В 1799 году, после того как Наполеон сделался первым консулом, Корвизар стал его лечащим врачом. Наполеон сказал о Корвизаре: «Я видел, что он понимает меня и он врач, который был мне необходим». Уже на закате своего правления, в 1812 году, Наполеон писал: «В деле медицины я полагаюсь на моего главного врача Корвизара» (Ф. Массон, 1996).

В 1799 г. вместе с П. Бартезом (Paul Joseph Barthez, 1734–1806), другим домашним доктором Наполеона, Ж. Корвизар стал правительственным врачом (должность эквивалентна министру здравоохранения) и отвечал за борьбу с инфекционными заболеваниями и эпидемиями. Под его руководством был принят ряд важных законов: о запрещении занятий медицинской практикой без диплома врача, о медицинской полиции, о регулировании изготовления и продажи наркотических веществ, о создании клиник для студентов и т. д. (http://www.histoire-empire.org/persos/corvisart/corvisart.htm). Корвизар постепенно оттеснил Бартеза от лечения Наполеона. Он сопровождал Наполеона во время итальянского (1805) и австрийского (1809) походов и был его врачом во время «ста дней». Корвизар являлся членом почти всех европейских медицинских обществ, в том числе Петербургского. Среди врачей, лечивших Наполеона и членов его семьи (A. Dubois, C.‑L. Cadette Gassicourt, G. Dupuytren, A. Boyer, P.-J. Pelletan, Ivan (Alexandre Urben) и др.), Корвизар был, несомненно, главным. 12 декабря 1808 года Наполеон присвоил Корвизару титул барона, ранее, в 1804 г., — кавалера ордена Почетного легиона и командора (старшего офицера) когорты Ордена в Реюньоне.

Любопытно, что, когда Наполеон впервые обратился к Корвизару, тот первым делом его тщательно проперкутировал (Наполеон тогда страдал кашлем). Вероятно, это был бронхит (Корвизар говорил о «вогнанной внутрь чесотке, которая, вследствие неправильного лечения, привела к исхуданию и поражению легких» ), поскольку симптоматическое лечение (нарывные пластыри) дало быстрый эффект. У Корвизара, видимо, было немного хлопот с его главным пациентом: Наполеон был физически крепким человеком (Ф. Массон, 1996). Среди его недугов преобладали психосоматические расстройства: желудочная диспепсия, обстипация (и связанный с ней геморрой), дизурия, какие-то кожные проявления. Известно, что всю жизнь Наполеон страдал брадикардией (до 50 уд/мин), но неизвестно, что лежало в основе этого. Во всяком случае, Корвизар не ставил императору диагноз «аневризма»!

…В мае 1809 года Наполеон, будучи в Шенбрунне, консультировался у И. Франка, который обнаружил у него какую-то сыпь на коже. Лечение было неэффективным, и встревоженный Наполеон вызвал Корвизара. Тот, осмотрев «пациента № 1», сказал, что Франк преувеличивает и болезнь лечится очень просто. Действительно, сыпь скоро исчезла и больше не возвращалась (показательно, как Наполеон доверял Корвизару!).

Корвизар вместе с лейб-акушером А. Дюбуа осматривал М. Валевскую по поводу беременности и присутствовал при родах императрицы Марии-Луизы. Известно, что после развода с Наполеоном Жозефина сильно страдала и была едва ли не при смерти, но Корвизар, понимая, чего хочет Наполеон, объяснил ее состояние чем-то вроде истерии, которую лечил, по сути, плацебо!

Несмотря на широкую клиническую и преподавательскую деятельность, научных работ у Корвизара немного. В 1789 году он редактировал «Materia Medica» Д. де Рошфора, был основателем «Журнала медицины, хирургии и фармации». В 1797 году перевел с латыни на французский афоризмы М. Штолля о лихорадке, опубликованные в 1785 году, а в 1802 году перевел афоризмы Г. Бургаве. В свою очередь, афоризмы самого Корвизара, собранные его учеником Ф. Мера (François Victor Mérat de Vaumartoise, 1780–1851), работавшим в клинике Шарите с 1803 по 1813 г., были изданы в 1929 году. Именно здесь Корвизар упоминает об эффекте вибрации, которая ощущается при пальпации предсердечной области и напоминает мурлыканье кошки.

Главный труд Корвизара (первое издание вышло с посвящением Наполеону) — «Essai sur les maladies du Coeur et des gros vaisseaux» («Опыт изучения болезней и органических пороков сердца и крупных сосудов») — был издан при его жизни трижды: в 1806, 1811, 1818 гг. В сущности, это клинические лекции Корвизара. Современники отмечали «элегантность формы и тонкость логического изложения», присущие Корвизару‑лектору.

Он подробно описал симптоматику сердечных болезней и установил критерии отличия сердечной и легочной патологии, отличия функциональных и органических заболеваний сердца, а также гипертрофии и дилатации. Он писал, что при активной аневризме «сердце увеличено, стенки его утолщены, энергия сердца повышена», а при пассивной «сердце также расширено, стенки его тонкие, а энергия работы органа снижена». Корвизар сравнивал пассивную аневризму с растянутым мочевым пузырем! Он предложил термин «кардит», описал отличие повреждения клапанов от повреждения мышцы сердца, изучил сердечную мышцу, упомянул «синюю болезнь», дефект межжелудочковой перегородки и незаращение боталлова протока. Как лаконично и точно описывает Корвизар пациента с митральным стенозом: «Он сидит, опустив на пол отечные ноги. Губы его синюшны, на щеках фиолетовый румянец…» Потрясающе, одной фразой описан тяжелый декомпенсированный больной!

Корвизару принадлежит знаменитый афоризм: «Болезнь в легких, опасность в сердце». Корвизар блестяще для своего времени описал три стадии ХНК: на первой сердце не увеличено, на второй при увеличенном сердце появляются отеки, исчезающие за ночь, на третьей увеличение сердца сопровождается анасаркой, ортопноэ, набуханием вен шеи (Л. Воронов, О. Мазуренко, 2009). При этом он считал, и совершенно обоснованно, что кровопускание и изменение образа жизни будут эффективны только при первой стадии болезни. Ж. Корвизар описал ортопноэ при недостаточности кровообращения: «Пациент не может вдохнуть в лежачем положении; чтобы облегчить дыхание, он должен принять сидячее положение и подать тело вперед, чтобы грудная клетка могла лежать на коленях…» (J. Corvisart, 1818). Он также описал дрожание в левой предсердечной области при митральном стенозе — «предсердечный шорох» («кошачье мурлыканье»), «лицо Корвизара» при ХНК и «болезнь Корвизара» (хронический гипертрофический миокардит). В третьем издании своего труда (1818) он привел описание случаев слипчивого перикардита (клинику и результаты аутопсии). Корвизар первым описал «злокачественный» (септический) эндокардит.

Критичность, скептицизм, чувствительность — вот качества, присущие Корвизару‑клиницисту. Р. Лаэннек говорит о «смелости и точности его диагностики». Он блестяще владел физикальными методами диагностики и считал, что главное в медицине — наблюдательность. Глядя на портрет, Корвизар мог сказать: «Если художник был точен, то изображенный им страдал болезнью сердца». Он использовал мало лекарств (любимый его афоризм — «Natura sanat, medicus curat»), но часто назначал опиум.

Корвизар любил читать Мольера, Вольтера, любил театр и хорошее вино, любил быть окруженным красивыми женщинами. Увлекался охотой, хотя и был левшой (?), был гурманом и страстным коллекционером, в частности, приобрел трость Ж.-Ж. Руссо (Повседневная жизнь Наполеона, 2006). Близкий к императору (он разнашивал слишком тесные шляпы Наполеона!), Ж. Корвизар, хотя и был, вероятно, лукавым царедворцем, но никогда не злословил. Щедрый с бедными пациентами, он требовал адекватного вознаграждения за свои труды от состоятельных: обычный его гонорар за визит — один наполеондор, золотая монета весом 5,8 гр., эквивалентная 20 франкам (А. Ю. Иванов, 2006). Ж. Корвизар постоянно имел напряженный график: утром лекции, вечером консультации больных. Среди его пациентов было много представителей политической и культурной элиты Франции того времени, высшие чиновники империи, в частности граф Б. Ласепед (Bernard-Germain-Etienne de Laville de Lacépède, 1756–1825), жена генерала П. Лафайета, отец А. Дюма и др. Среда и суббота были консультационными днями у Наполеона. В присутствии незнакомцев Ж. Корвизар был «серьезен и чопорен», а Г. Дюпюитрен утверждал даже, что «он был капризен». Однако тот же Дюпюитрен признавал: «Когда он (Корвизар — Н. Л.) в своих рассуждениях возвышается до обобщений, кажется, что его устами говорит сам Бог медицины» (П. Потен, 1897).

Корвизар не только возглавлял клинику Шарите, он стоял во главе медицинского департамента, а в 1811 году стал членом Академии наук. В 1820 году Ж. Корвизара избрали в Академию медицины, большинство членов которой были его учениками.

Вот таким было медицинское окружение Наполеона в период его могущества, не говоря уже о Шомеле, Вельпо, Дежанетте, Бейле, Бруссе и других. В походах при Наполеоне находились врачи походной квартиры — сначала двое, а впоследствии четверо, с годовым окладом по 8000 франков. Должности врача-консультанта и окулиста были почетными, но оклад был всего 3000 франков.

Любимым хирургом Наполеона был Иван (Александр Урбэн). Он был прямо-таки осыпан золотом: имел годовой оклад в 12 000 франков, занимал должность главного хирурга Дома инвалидов, имел золотой офицерский крест Почетного легиона, титул барона с рентой в 9000 франков, не считая наград, сумма которых в год доходила до 25–30 тыс. франков. Любопытно, что буквально накануне отречения Наполеона он получил 200 тыс. франков и командорский крест Почетного легиона, но первым бросил императора и убежал (Ф. Массон, 2006).

Но парадокс как раз в том и состоит, что император в те времена в услугах этих титулованных и облагодетельствованных им врачей не нуждался! Кстати говоря, именно Наполеон распорядился поставить памятник рано умершему «отцу гистологии» — К. М. Биша!

…Перенесший несколько инсультов Корвизар пережил своего «пациента № 1» всего на четыре месяца…

 

2. «Время печали…»

Современники с иронией называли Наполеона «маленьким толстячком». На самом деле его рост — 168 см. Не он был коротышкой, его маршалы были гигантами! У него были короткие ноги, очень длинное и развитое туловище и слегка вдавленная в плечи голова, имевшая 22 дюйма (60 сантиметров) в окружности.

Лечиться Наполеон не любил, а к фармацевтам вообще относился с подозрением, да и Корвизар рекомендовал ему не пить горьких или имевших неприятный вкус напитков. Вообще, все блюда Наполеона обязательно пробовал обер-гофмаршал. Император никогда не принимал пищу из незнакомой посуды, а сразу разбивал ее о стену. Сведения о нескольких попытках отравления Наполеона не очень достоверны, хотя покушения, несомненно, были. Падения из экипажа, запор, геморрой (для лечения которого у императора использовались пиявки), дизурия, растяжения руки, пулевое ранение — вот и все «болезни» Наполеона.

Примечательно, что для ухода за зубами императора придворный дантист Дюбуа использовал золотой набор инструментов, а язык Наполеона очищался серебряным, позолоченным или черепаховым скребком. Мыло для императора изготавливалось персонально, из апельсинов. Вообще, Наполеон ухаживал за собой любовней и тщательней, чем любая гламурная красавица!

Пожалуй, наибольший стресс он перенес во время родов у его жены Марии-Луизы. Это были ее первые роды, у ребенка было ножное предлежание, роды шли тяжело, больше суток. Чтобы освободить головку, лейб-акушер А. Дюбуа вынужден был наложить щипцы, но все обошлось. Дюбуа тут же получил титул барона и 100 000 франков, но предупредил, что императрице больше детей иметь нельзя.

…После первого отречения Наполеон пытался покончить с собой, приняв смесь лауданума, опиума и красавки. Яд не подействовал, но была сильная рвота, которая с этого момента возникала у него часто. На острове Эльба он говорил лечащему врачу Фуро де Берегару о проблемах с желудком у своего отца.

На острове Св. Елены до 1818 года лечащим врачом Наполеона был помощник хирурга 62 полка английской армии Б. О^,Мира (Barry Edward O'Meara, 1786–1836). Наполеон часто страдал от простуды и диспепсии, но врачебным снадобьям предпочитал голодание, куриный бульон и леденцы с лакричным корнем. Кроме диспепсии, его стала беспокоить постоянная боль в правом боку. В отчете О^,Мира перечислены дыхательные инфекции, головная боль, приступы ревматизма и непонятная опухоль ног. Боль в желудке, запор, сменявшийся диареей, желтая окраска склер, темная моча, рвота, припухлость в правой половине брюшной полости, обложенный язык, боль под лопаткой — вот основные симптомы у Наполеона. Доктор перечислил и лечебные средства: слабительное, ртутные пилюли, фланель на живот, горячие ванны. Причем ртутные пилюли Наполеон принимал в течение месяца!

Любопытно, что этот отчет был отправлен в Рим, где Наполеона заочно консультировали лечащий врач матери императора доктор Маккиели, профессора Римского университета Жан-Батист Бомба, Пьер Лапи, Доминик Морричини и главный профессор медицины и хирургии Жозеф Сиско. Их заключение попало к Наполеону девять месяцев спустя, когда ему стало уже совсем плохо…

Спустя полгода после отъезда доктора О^,Мира к Наполеону пять раз приглашали доктора Джона Стокоу (John Stokoe, 1775–1852), который был судовым хирургом на корабле «Conqueror» («Завоеватель»). Он произвел больному кровопускание, назначил слабительное и каломель. Вскоре и Стокоу отослали в Англию, и его место в 1819 г. занял выпускник медицинского факультета Эдинбургского университета врач 20-го полка Арчибальд Арнотт (Archibald Arnott, 1772–1855). Предписанное им лечение не отличалось от назначений предшественников.

Около Наполеона появился и доктор Ф. Антоммарки (François Carlo Antommarchi, 1780–1838). Он не был французским врачом, как сказано в российской Википедии. Он начал учиться в Ливорно, окончил медицинский университет в Пизе, где стал доктором философии и медицины. С 1812 г. был прозектором в госпитале Санта-Марии во Флоренции, где сначала он получил диплом хирурга. Его учителем был выдающийся итальянский анатом Паоло Масканьи (1752–1815). Особых оснований сомневаться, как это обычно делают, во врачебных способностях Антоммарки нет: Г. Дюпюитрен или Р. Лаэннек, например, успешно совмещали обязанности прозектора и клинициста. Мать Наполеона Летиция Рамолино и его дядя кардинал Ж. Феш наняли Антоммарки в качестве врача Наполеона. Наивно полагать, что вмешательство Антоммарки могло кардинально изменить состояние ссыльного императора. Вдобавок ко всему он использовал нарывные пластыри и прижигания, что доставляло больному только лишние мучения… Наполеон был умным человеком, и он в отчаянии сказал Антоммарки: «Вы узнаете, от чего я страдаю, только после того, как разрежете меня…»

Наполеону становилось все хуже и хуже, и отчаявшийся доктор Антоммарки собрал консилиум в составе докторов Т. Шорта (Thomas Shortt,1788–1843), Ч. Митчела (Charles Mitchell, 1783–1856), М. Ливингстона (Matthew Livingstone, ?–1821) и Ф. Бертона (Francis Burton, 1784–1828). Эти «не великие таланты», а обычные военные хирурги ставили различные и неубедительные диагнозы, но все ограничилось назначением «любимого» препарата — каломели! После продолжительной и мучительной агонии 5 мая 1821 г. в 5:50 пополудни Наполеон Бонапарт умер…

В семь утра 6 мая на бильярдном столе имения Лонгвуд доктор Ф. Антоммарки произвел аутопсию тела великого императора, во время которой обнаружил плевральные спайки и транссудат в обеих плевральных полостях. Левая доля печени была спаяна с диафрагмой, а желудок — с печенью. В области этой спайки Антоммарки обнаружил отверстие диаметром около 6,5 мм. В антральном отделе желудка он обнаружил «злокачественную язву», по краю которой и располагалось указанное перфоративное отверстие. Во время секции, кроме упомянутых выше врачей, присутствовали доктора Генри и Ратлидж. Англичане составили свой отчет об аутопсии, в целом совпадавший с протоколом Антоммарки.

Даже если следовать существовавшим тогда правилам (стоит вспомнить блестящие описания Лаэннека), вскрытие Антоммарки произвел с дефектами: нет описания лимфоузлов, печень была лишь разрезана пополам, что не позволило обнаружить метастазы в левой доле, нет указаний на наличие жидкости в брюшной полости (при наличии перфорации!). Почки были только осмотрены, лоханки не вскрывались (а почечная колика, судя по всему, была). Тем не менее, причина смерти императора казалось очевидной. Как бы не так!

 

3.  «Есть много у меня смертельных зелий…»

Прошло больше ста лет с момента перенесения праха Наполеона с острова Св. Елены в Пантеон, как вдруг история получила продолжение. Осенью 1955 г. 50-летний дантист из Гётеборга Стен Форсхувуд (побывавший, кстати говоря, в плену у большевиков во время иностранной интервенции 1918 г.), страстный поклонник Наполеона, прочитал вышедшие на английском языке мемуары камердинера императора Л.-Ш. Маршана. И его осенило: императора отравили мышьяком! Дремота в сочетании с бессонницей, отеки ног, потеря волос — симптомы интоксикации мышьяком, считал он. Мало того, если человек вместе с мышьяком принимает двухлористую ртуть (каломель), соли калия и сурьмы, то (откуда он это взял?) при вскрытии следы мышьяка невозможно обнаружить! Можно подумать, что до М. Орфилы врачи имели представление о судебной токсикологии… Настырный дантист нашел, как ему казалось, разгадку необъяснимого: вплоть до смерти Наполеон продолжал полнеть, а больной раком почти неизбежно впадает в кахексию! Тучность представлялась Форсхувуду симптомом интоксикации мышьяком.

Одержимый этой идеей, Форсхувуд понимал, что эксгумировать тело Наполеона французы ни за что не согласятся, но остались волосы императора, которые, в браслетах и медальонах, он завещал своей многочисленной родне. После упорных стараний Форсхувуд раздобыл один (!) волос Наполеона, и сотрудник отделения судебной медицины университета Глазго Г. Смит обнаружил, что этот волос содержал в пересчете на один грамм ткани 10,38 мкг мышьяка. Для сравнения: сейчас волосы взрослого человека могут содержать в среднем 0,8 мкг мышьяка на грамм. В процессе анализа волосы и стандартный раствор мышьяка в течение четырех часов бомбардируются потоком нейтронов, после чего сравнивается спектр излучения обоих образцов. Причем Г. Смит утверждал, что мышьяк, попавший в волосы извне, и мышьяк из организма ведут себя по-разному.

Были проведены скрупулезные расчеты с учетом среднестатистической скорости роста волос, наличия пиков содержания мышьяка в стержне волоса и равномерности его распределения. За семь последних месяцев жизни у Наполеона было шесть задокументированных эпизодов ухудшения состояния, вот Форсхувуд и пытался сопоставить их с пиками содержания мышьяка в волосе. Последующие анализы показали содержание мышьяка в 3,27 и 3,75 мкг/г. По длине волоса концентрация мышьяка колебалась от 2,8 до 51,2 мкг/г.

Все это интересно, но вот вопрос: откуда известно, что этот волос принадлежал Наполеону? И еще. Насколько часто стригли императора? Насколько предполагаемое поглощение очередной порции яда совпадает с ухудшением состояния? Ведь было и другое: Наполеон принимал еще рвотный камень (соли сурьмы), соли синильной кислоты (в воде горьких миндалей), а также каломель, сочетание которой с синильной кислотой само по себе убийственно! Форсхувуд считал, что черная субстанция, обнаруженная в желудке Наполеона, не что иное, как металлическая ртуть, выпавшая в осадок в результате этих головоломных взаимодействий и превращений (давали «десять кристаллов» каломели, а обычно назначали два, горькоминдальную воду давали вместе с каломелью после солей сурьмы и т. д.). Правда, какая тут связь с мышьяком, непонятно.

Позже исследование волос императора было проведено Р. М. Мартцем в химико-токсикологической лаборатории ФБР по инициативе Б. Вейдера (тренер А. Шварценеггера), которого Форсхувуд «заразил» этим детективным сюжетом. После того как американцы подтвердили результаты исследований англичан, Б. Вейдер и Д. Хэпгут написали книгу «Кто убил Наполеона» (русский перевод — 1992 г.), где версия была представлена наиболее убедительно и красочно.

Действительно, окись мышьяка (белый мышьяк, Аs₂О₃) при растворении в воде и обычных жидкостях не дает изменения цвета или запаха (чего все время опасался Наполеон!). Растворимость вещества мала, но достаточна для отравления (60 мг — смертельная доза), а симптомы отравления сходны с острым гастроэнтеритом. Кроме органов пищеварения, при хронической интоксикации мышьяк поражает нервную систему, кровь, слизистые оболочки и кожу, что проявляется насморком, ларингитом, дерматитом, астенией, полиневритом, выпадением волос и появлением полос Месса на ногтях. Гепатит, гастрит, поражение мышцы сердца, выраженный полиневрит, нефрит, анемия — вот «букет» симптомов отравления мышьяком. Если же представить, что какой‑нибудь идиот будет принимать малые дозы мышьяка в течение 10–20 лет, то у него еще и рак желудка разовьется. Мышьяк действительно легко может вызывать тошноту и рвоту, диарею и боль в животе, но «фишка» в том, что все это было у Наполеона задолго до предполагаемого Форсхувудом и Вейдером начала интоксикации императора мышьяком (1816 г.)!

Более позднее исследование в Канаде (1982 г.) показало, что содержание мышьяка в волосах императора было на порядок меньше, а за мышьяк могли принять антимон, который употреблял император, что содержание мышьяка в обоях в доме императора было 0,12 г/м² (нижняя граница для интоксикации — 0,015 г/м²). Но самое важное вот что: мышьяк, попавший в организм извне, ведет себя при бомбардировке нейтронами так же, как и при приеме внутрь. Почему-то осталось в стороне простое рассуждение: ведь мышьяк из обоев должен был убивать и окружение императора, жившее там же, а все они пережили его, и весьма значительно! Почему Форсхувуд не попытался найти волосы приближенных Наполеона (в позапрошлом веке была мода дарить пряди волос близким) у их потомков? Любопытно было бы сравнить содержание мышьяка в волосах Наполеона и его предполагаемого убийцы — генерала Шарля де Монтолона! И вот еще какая штука: наверное, у Монтолона были аналитические весы, ведь он должен был подсыпать в напитки Наполеона не смертельную дозу мышьяка (меньше 60 мг), чтобы не убить императора сразу и не вызвать подозрения. Попробуйте отсыпать 60 мг сахарной пудры «на глазок»!

Почему так маниакально Форсхувуд и его последователи искали мышьяк? Ведь Наполеон, по сути, бесконтрольно принимал ртуть, которая тоже откладывается в волосах, и сурьму, которую как примесь мышьяка нашли в волосах Д. Шемяки. Но Форсхувуд и Вейдер отбрасывают все, что им не подходит в качестве возможной причины смерти Наполеона: гепатит, в т. ч. амебный, прободной амебиаз кишечника, перфоративную язву желудка, мальтийскую лихорадку, легочный и внелегочный туберкулез, эпилепсию, кишечную непроходимость, плеврит, холецистит, подагру, опухоль гипофиза, рак, сифилис желудка, малярию и т. д., предположения о наличии которых у императора высказывались в разное время многочисленными исследователями.

Что касается отсутствия похудания у Наполеона при возможном раке, этому есть объяснение. А. В. Мельников, большой знаток клиники рака желудка, предложивший синдром малых признаков при этом заболевании, в посмертно изданной монографии «Клиника рака желудка» (М., 1960) говорил о «раке тучных», который, по его наблюдениям, развивается у 3,3 % таких больных, что он объяснял гормональными нарушениями. Он привел примеры неоперабельного рака желудка с прорастанием в соседние органы и многочисленными метастазами у полных и цветущих людей.

Я думаю, что в случае Наполеона отмечается общая для культовых фигур закономерность: отрицая очевидное, мы не хотим верить в алкоголь как причину смерти Есенина, холеру у Чайковского, пневмонию у Горького, депрессии у Маяковского. Козни Сталина или Ягоды, конечно, интереснее. Или Берия вдруг с какого-то глузда взял и отравил В. М. Бехтерева, чтобы тот не путался под ногами. Таких примеров не счесть! Любопытно, что в таких случаях обычно «предлагаются» яды, которые дают клинику, напоминающую настоящую болезнь (мышьяк якобы выпил и Чайковский, и яд вызвал у него очень похожие на холеру симптомы!). Достоверно мы знаем только об одном случае отравления исторического лица мышьяком (с примесью сурьмы) — случае Д. Ю. Шемяки, да и то благодаря хорошо сохранившейся мумии.

Хочу заметить, что великому императору Франции совсем не делает чести быть отравленным как крыса, после того как у его ног был весь мир. Но все равно интрига «задвинута» мощная! Кстати говоря, английская олигархия, по этой логике, убила и Николая I, который, проиграв Крымскую войну англичанам, отравился тем же мышьяком, но в отличие от Наполеона принял не гомеопатическую дозу, а реально эффективную.

Н. Ларинский, 2004–2016

---

Оставить комментарий:

Имя:*

E-mail:

Комментарий:*

 я человек

 Ставя отметку, я даю свое согласие на обработку моих персональных данных в соответствии с законом №152-ФЗ
«О персональных данных» от 27.07.2006 и принимаю условия Пользовательского соглашения