Здоровый взгляд

Для того чтобы в квартире было чисто, нужно не мусорить. Чтобы быть уверенным в своем долголетии, надо регулярно проверять свое здоровье. Не зря врачи напоминают даже самым маленьким пациентам, что посещать стоматолога и окулиста надо регулярно. Тем более, сейчас это сделать совсем нетрудно. В сети появилось огромное количество приложений и сайтов для записи к специалистам, таких как meds.ru.

---

Николай Ларинский: « Спешу жить...»

…Итак, Николаю Островскому шестнадцать лет, и в составе Первой конной армии он участвует в боях за Львов. 19 августа 1920 года молодой боец получает ранение шрапнелью в голову и живот. «Перед глазами…вспыхнуло магнием зеленое пламя, громом ударило в уши, прижгло каленым железом голову. Страшно, непонятно закружилась земля, перекидываясь на бок… И сразу наступила ночь»,- напишет он позднее. Ранение в голову, над правой надбровной дугой, не было проникающим в полость черепа, но сопровождалось тяжелой контузией мозга. Три дня спустя Островский поступил в хирургическое отделение госпиталя Юго-Западного фронта, где находился в течение двух месяцев в тяжелом состоянии. Последствием контузии было снижение зрения в правом глазу  до 0,4 D. В октябре 1920 года Островского демобилизуют из армии по состоянию здоровья. В это же время у него появился первый признак начинавшейся трагедии – боль в правом коленном суставе. Через некоторое время заболел и левый…Посмотрите на фотографию – правая нога неестественно выпрямлена, Островский щадит ее…

Полтора года держались эти боли (при крайне беспомощном лечении), затем исчезли – записано в истории болезни Н.Островского, заведенной в клинике факультетской терапии I-го МГУ. «В 1922 году работал в холодном помещении, спал на холодном полу. Однажды утром не смог подняться из-за резких болей в коленных суставах. Тогда же появилась небольшая припухлость (коленных суставов – Н.Л.). Вскоре заболел сыпным тифом, затем возвратным (7 приступов) и брюшным. В постели провел 11 месяцев. Вслед за тифами появилась боль в коленных суставах и небольшая припухлость. Постепенно припухлость увеличилась..». Ординатор клиники записал анамнез не совсем верно - ухудшение началось в 1921 году, во время работы Островского на строительстве узкоколейной железной дороги до ст. Боярка: постоянное воздействие влажного холода и сон на цементном полу барака с выбитыми стеклами сделали свое дело. А обострение в марте 1922 года было уже вторым и возникло после того как во время разлива Днепра Островский работал по колено в ледяной воде, спасая дрова…Двухнедельное лечение в железнодорожной больнице Киева было совершенно неэффективным (да и каким оно могло быть?). Он едет домой, в Шепетовку и лечится там растираниями и припарками. Боль и отек коленных суставов упорно держатся и уже во второй половине 1922 года врачебная комиссия признала восемнадцатилетнего Николая Островского инвалидом второй группы, а в августе его направили на санаторное лечение в Бердянск. Полтора месяца он лечится там и наступает кратковременная ремиссия. Он возвращается в строй и становится секретарем районного комитета РКСМ (У) Берездовского уезда, а 27 октября 1923 года принимается кандидатом в члены РКП (б). В марте следующего года у него происходит обострение «хронической водянки коленных суставов», как именуют эту болезнь тамошние эскулапы и комсомольский секретарь может ходить только с палочкой. В мае 1924 года его переводят секретарем Изяславского райкома РКСМ (У), а в августе едет на консультацию в Житомир (ближе компетентных врачей не было). К боли и отечности добавляется и тугоподвижность суставов, сначала только утренняя. После долгих ходатайств (дело дошло до ЦК партии Украины!) Наркомздрав УССР направляет его в клинику Харьковского научно-исследовательского медико-механического института. Напомню, что Харьков тогда был столицей Украины. Вот тут-то и началась история, из которой выкарабкаться живым Островскому было не суждено. В направлении отдела «Рабочей медицины» Наркомздрава УССР говорилось, что Островский: «представляет чрезвычайный интерес…с точки зрения патологии болезни, а также и лечения этого заболевания…» Знал бы написавший это клерк, как он попал в точку! К моменту поступления в клинику (сентябрь 1924 года) Островский передвигается с трудом, но без костылей. При поступлении непонятного больного осматривает директор основанного в 1907 году института, профессор-ортопед Карл Федорович Вегнер (1864-1940). Это был крупный ортопед-травматолог, пионер функционального лечения переломов в России. После окончания в 1893 г. Юрьевского университета поступил ординатором в Юзовскую заводскую больницу. В 1896 г. стал старшим врачом на Петровском заводе, в больнице, построенной по его проекту. В 1905— 1906 гг. работал в Германии в клинике у Барденгейера и в Медико - механическом институте Тима. В 1907 г. стал во главе учрежденного по его плану и проекту Медико-механического института в Харькове. С 1912 года состоял в числе членов постоянного президиума Международного конгресса по борьбе с несчастными случаями. С 1920 года в течение трех семестров заведывал в Харькове кафедрой оперативной хирургии с топографической анатомией", в 1921 г. избран профессором по первой кафедре ортопедической хирургии на Украине. В 1926 г. перешел в ортопедическое отделение Государственного института физиатрии и ортопедии в Москве. К.Ф.Вегнер был автором свыше 30 научных работ, из которых наиболее крупные: «Переломы и их лечение», М.—Л., 1926; «Принципы функционального лечения при повреждениях и заболеваниях конечностей», «Русский Врач», 1916, № 16; и т.д.  Лечащим врачом Островского был Василий Дмитриевич Чаклин  (1892-1975) , будущий профессор, академик, директор института и лауреат, главный специалист СССР по сколиозу, а тогда двадцатишестилетний начинающий ортопед. Осматривают его будущий профессор, академик, директор Харьковского института, известный советский ортопед Николай Петрович Новаченко (1898-1966), а тогда скромный ординатор института, и заведующая отделением Фаина Евсеевна Эльяшберг, в будущем – очень известный специалист.

«В харьковской клинике Островского вернули к жизни»,- патетически восклицает профессор Д.Еременко и дальше продолжает, мягко говоря, сообщать неправду: о поврежденном в Киеве позвоночнике Островского, о том, что при поступлении в  Харьковский институт Островский уже начал слепнуть и т.д. Нет, все эти талантливые люди ОБЛАЖАЛИСЬ: восемь раз они пунктируют суставы Островского и ничего не понимают, кроме преобладания лейкоцитов ничего не обнаруживают. В направлении из Житомира говорится: «Хронический выпот в обоих коленных суставах .Туберкулез?» Харьковские врачи идут по этому пути и совершают роковую ошибку: они накладывают гипсовые лонгеты, сменяемые каждые две недели, на коленные суставы больного комсомольца… «Вошел туда на своих ногах, а ушел – на костылях»,- напишет Островский позднее. Пока К.Ф.Вегнер был в командировке в Германии врачи поговаривали о возможной резекции коленных суставов, что приводило Островского в ужас..После возвращения директора вопрос об этом отпал, но мученика подвергают новой экзекуции- не отказавшись от мысли о туберкулезе, врачи начинают лечить Островского по методу Р.Р.Вредена: вводят в суставы 10% раствор иодоформа в миндальном масле. Инъекции сопровождаются жестокой болью и лихорадкой, экссудат накапливается в них еще быстрее. Непонятного больного много раз осматривает вновь назначенный, вместо уехавшего в Москву К.Ф. Вегнера, директор института – Михаил Иванович Ситенко (1885-1940), крупный специалист, академик Украинской АН, компетентный специалист и привлекательная личность. Но и для него диагноз оставался совершенно темен. Мучительные и абсолютно бесполезные процедуры продолжаются до апреля 1925 года, когда курортно-отборочная комиссия Наркомздрава УССР направила Н.Островского на лечение в Евпаторию, в санаторий «Коммунар». Там его осматривают местные светила, профессора С.Л.Трегубов (1872-1944), автор учебника «Основы ортопедии» и первым предложивший в 1908 году внутрисуставное введение кислорода, и А.К.Шенк (1873-1943), заслуженный деятель науки РСФСР, бывший в течение 15 лет (1923—1937) научным руководителем курорта Евпатория и создавший в санатории имени Н. А. Семашко первый в городе научно-методический центр. Под руководством ученого выходил сборник «Acta Eupatorica», где обобщались результаты лечения костно-суставного туберкулеза. Но беда в том, что они были специалистами по костно-суставному туберкулезу и лечили, в основном, детей. Диагноз Островского и им был неясен. Два месяца его лечат грязевыми аппликациями и ваннами. Оно возвращается в Харьков, а потом, вместе с М.И.Ситенко, едет в Славянск, где ему снова назначают грязевые процедуры, которые он переносит очень тяжело. Наш незатейливый сервис ударил его в прямом смысле - санитары уронили его с носилок и Островский вывихнул плечевой сустав. Из Славянска уже на костылях он вернулся в Харьков, где 15 октября 1925 года под хлороформным наркозом ему произвели синовиэктомию правого коленного сустава. Гипс, ЛФК, вибрационный массаж, в/м введение стерильного молока. С апреля 1926 года – солярий. Через месяц-полтора после операции у Островского появились боли в голеностопных суставах и в грудном отделе позвоночника, тугоподвижность в правом плечевом суставе, потом заболел оперированный коленный сустав, упал аппетит, появилась бессонница. Николай стал редко подниматься с постели. «Живу - с кровати не схожу»,- с горечью пишет он. В декабре 1925 года ему назначают пенсию по инвалидности (32 рубля 50 копеек). Можно было прожить на них? Есенину и 2500 рублей в месяц было мало. В мае 1926 года он снова едет в Евпаторию, в санаторий «Майнаки», но на процедуры его уже возят в кресле-каталке. 20 августа 1926 года Островский едет в Москву, где врачи голову над диагнозом не ломали и посоветовали ему…жить на юге! С диагнозом «туберкулезный спондилит» и рекомендацией носить корсет, он едет в гнилую новороссийскую зиму (хорош юг!) Боль появилась уже в тазобедренных суставах и в пояснице. А зимой 1927 года Островский уже не может причесаться сам… Десятки консультаций и вариантов лечения и все без толку. Весной 1927 года семья Островских повезла его на «дикий» курорт «Горячий ключ» в Краснодарском крае. Шесть часов по ужасным дорогам – девять раз он теряет сознание от боли. «Не могу описать тебе всего кошмара, связанного с поездкой на курорт»,- пишет Островский жене. Три месяца водолечения (Островского опускают в источник на простынях), оперированное колено не сгибается. В остальных суставах движения возможны с жестокой болью. «Серные ванны жесточайшим образом обманули наши ожидания»,- пишет жена Островского. В конце 1927 года болезнь делает Островскому еще один «подарок» - появилась боль в правом, поврежденном в 1920 году глазу. Боль, светобоязнь, слезотечение продолжались больше двух месяцев. Ходить он уже не может, даже на костылях. В июне 1928 года Островского везут в санаторий №5 в Старой Мацесте, где понемногу он стал двигаться, боль и отечность суставов уменьшились. Но появилась резкая боль в глазах по ночам, светобоязнь. Островскому назначили капли и синие очки. После трехмесячного страдания зрение в правом глазу упало до 0,05 D, правым глазом он различал только свет…Читать он мог только с помощью лупы. 19 ноября 1928 года он пишет: «С глазами происходит спайка зрачка и заволакивние пленкой. Операция имеет быть следующая: прорежется в роговой оболочке отверстие – это и будет дополнительный зрачок».В это время он живет уже в сочинском полуподвале, но состояние его не улучшается: беспокоит адская боль в правой половине головы, в области шрама от ранения. В ноябре 1928 года правый глаз ослеп совершенно. Окном в мир для него становится уже появившееся в отсталой стране радио.. Е.Ярославский, главный советский безбожник на просьбу о помощи Островскому хладнокровно отвечает: «…партия не в силах всех искалеченных товарищей лечить». Любопытно, что более ценный для партии Л. Карахан лечит в это время свой геморрой в Германии (в 1937 году его «вылечили» пулей в затылок…) Двадцать девятый год, год «великого перелома» был для Островского особенно «урожайным» на болезни. Сочинские врачи находят у него то митральный порок, то катар верхушек легких, то гастрит, никак не связывая это в одно целое. Они не скрывают от больного, что он кажется им безнадежным…После осмотра бывшим главным врачом санатория №5 в Старой Мацесте, Флоринским, Николай Островский снова попадает в знакомую здравницу… Это была последняя его поездка, когда он смог что-либо видеть…В июле это же года он мог различать только силуэты. «Глаза его открыты, но воспалены»,- пишет современник. Примечательно, что врачи в это время говорят о каком-то «токсическом полиартрите, влияющем на глаза». Хлопоты знакомых помогли - Островского везут в Москву, где 6 октября 1929 года его осматривает заведующий кафедрой глазных болезней II МГУ, консультант Лечсанупра Кремля, лечащий врач Ленина, основатель Института им. Гельмгольца и кафедры глазных болезней ЦИУ, заслуженный деятель науки и академик в будущем, профессор Михаил Иосифович Авербах (1872-1944). Авторитетный офтальмолог, специалист с тридцатилетним  стажем, Авербах поставил Н.Островскому диагноз пластического иридоциклита в активной фазе. «Операцию делать нельзя, идет активное воспаление, но мы восстановим Вам зрение, правый глаз будет видеть хуже, а левый настолько, что можно будет читать и писать»,- сказал он Островскому. Можно подумать, как воспрял Островский духом! Но профессор погорячился. Назначив больному капли атропина с кокаином, М.И. Авербах помог Островскому попасть в клинику факультетской терапии I МГУ на Большой Пироговской, которой руководил видный советский терапевт, профессор Максим Петрович Кончаловский (1875-1942). В то время он был Председателем Ревматологического комитета СССР  и считался самым большим авторитетом в ревматологии. Кончаловский пришел к выводу, что Н.А.Островский страдает «хроническим ревматическим полиартритом и спондилоартритом». Лечили больного аспирином с бромом, пирамидоном, фенацетином, согревающими компрессами. В «клинике» Островский простудился, заболел гриппом, осложнившимся двухсторонним плевритом. Его пытались перевести в Кремлевскую больницу, где «врачи знают все новейшие методы лечения», но он был слишком мелкой сошкой, по советским меркам, и не имел права лечиться там. Кончаловский предложил истерзанному Островскому сделать «операцию Оппеля»…

Известный профессор Военно-медицинской Академии, музыкант и большой оригинал, Владимир Андреевич Оппель (1872-1932) предложил метод лечения анкилозирующего спондилоартрита. В лаборатории при его кафедре доктор В.А. Белгородский обнаружил, что в крови больных при болезни Пьера Мари-Штрюмпеля-Бехтерева повышен уровень кальция. Увлекающийся Оппель решил, что односторонняя паратиреоидэктомия нормализует уровень кальция у этих больных и улучшит их состояние. Известно, что в 1925 году венский профессор F.Mandl произвел подобную операцию при болезни Реклингаузена с хорошим эффектом. 26 мая 1926 года Оппель выполняет в своей клинике первую подобную операцию. Любопытно, что никакими сведениями о нормальной и патологической физиологии Оппель не располагал, но был верен принципу: «Научная мысль не может работать без фантазии»! Поскольку хирурги вместо паращитовидной железы  нередко удаляли фрагменты жира, Оппель предложил производить внекапсульное удаление щитовидной железы вместе с клетчаткой. При этом гарантированно удалялись обе паращитовидные железы соответствующей стороны. Примечательно, что перед операцией кальций крови у Островского был в пределах 10 мг%, а электровозбудимость - 5 мА, т.е в пределах нормы! Но 22 марта 1930 года Николай Нилович Бурденко (1876-1946), заведующий кафедрой факультетской хирургии I МГУ ,под местной анестезией производит в течение двух часов операцию Николаю Островскому. Он перенес операцию очень тяжело, да к тому же тампон в ране забыли…Ни объективного, ни субъективного улучшения операция не дала, кальций крови даже увеличился до 15 мг%. Островский назвал шесть месяцев, проведенные в клинике «кошмарными»…Вот один эпизод – Островского несут в ванну и сердобольная старушка (откуда они у нас все время берутся?) ласково говорит ему: «И чего тебе, бедняге, тут делать? Умирал бы себе дома». И это – «лучшая клиника страны»! 12 апреля 1930 года его выписывают, и он поселяется в Москве по очень символичному адресу: Мертвый переулок,12…

Началась писательская деятельность Островского и скоро на него обращает внимание И.В.Сталин. Работа над романом была в прямом смысле мучительной: он писал вслепую, по транспаранту, но главное – болезнь не отпускала его: дважды он перенес плеврит и крупозную пневмонию, от которой едва не погиб, бронхопневмонию (с 22 февраля по 10 апреля 1931 года), у него появилось кровохарканье… Но внимание Сталина заставило всех засуетится: на лето писателя возят в Сочи, он получает квартиру в Москве и т.д. Но легче ему не становится: уже к 1929 году обозначился анкилоз позвоночника, потом появилась боль и тугоподвижность в височно-нижнечелюстных суставах. Спина «как доска», в положении экстензии, грубая деформация и анкилоз корневых и периферических суставов, фиброз верхушек легких, митральная недостаточность, полная слепота…Была и механическая желтуха и почечная колика. В декабре 1935 года при возвращении в Москву, у него впервые возникла почечная колика, многократно повторявшаяся потом. Это обозначило терминальную фазу болезни. В апреле 1936 года у него усилилась боль в правом, давно не видящем глазу. После осмотра М.И.Авербах стал настойчиво предлагать энуклеацию глаза…В мае 1936 года он в последний раз едет в Сочи, а по возвращении почечные колики следовали одна за другой…Морфий, кислород, сода, сердечные средства - у писателя развилась почечная недостаточность. В 19.50 22 декабря 1936 года мученический путь Николая Островского завершился…

Посмертный эпикриз.

Не боясь ошибиться, предположу, что Н.А.Островский страдал ризомелической формой анкилозирующего спондилоартрита, описанной Пьером Мари (1853-1940), который писал: «…позвоночник выглядит прямым, как палка, отмечается анкилоз плечевых и тазобедренных, т.н. корневых, суставов». «Rhiso» – «корень», отсюда и название болезни. Болезнь Островского имела существенные отличия – началась с коленных суставов, причем их поражение протекало по типу хронического гидроартроза, как говорили тогда (с выпотом слабовопалительного характера). Потом он сменился капсулосиновиальной оссификацией. Немудрено, что харьковские врачи, никогда подобного не видевшие, терялись в догадках. Тогда считали, да и оно так и есть, что всякий острый инфекционный процесс, где бы он ни протекал, может отразиться на суставах, а Островский перенес три тифа и дизентерию! Вторая, вытекающая из первой, ошибка врачей – лечение. В.А.Оппель писал, что с ортопедического лечения ни в коем случае нельзя начинать у таких больных. «Из рук ортопеда такой больной выходит совершенно анкилозированным»,- писал он. Так оно и вышло: гипсовые повязки, лежачее положение, бессмысленная операция, снова гипс, пытка йодоформом – все было некстати. Спустя десять лет Островский превратился, говоря словами В.А.Оппеля, в « такого застывшего человека, у которого застыли крупные суставы, такого больного вы можете держать на ладони, если вы выдержите его тяжесть, он будет лежать у вас на ладони, весь застывший, как изваяние… конечности будут находится в разных положениях, в зависимости от того, в каком положении они были залиты лавой болезни…». Симптоматичным было и поражение органа зрения у Островского в виде рецидивирующего иридоциклита, поразивший сначала слабое место – правый глаз, а затем и левый, и неоднократно обострявшегося. Поздние боли в глазах были вызваны вторичной глаукомой. Поражение сердца, верхушечный фиброз легких, почечнокаменная болезнь, а у таких больных развивается и амилоидоз с исходом в почечную недостаточность, частые пневмонии при сниженном объеме экскурсий грудной клетки вполне укладываются в клинику страдания. Кстати говоря, именно почечной недостаточностью можно объяснить загадочную для врачей анемию (Hb - 30 ед. Сали), развившуюся у Островского в 1935 году.

Можно считать большевистской пропагандой биографию Островского, но сейчас, при наличии иммунодепрессантов, кортикостероидов и НПВС как поведет себя подобный больной: запьет, повесится, уйдет в монастырь, будет всем плакаться? Островский не сделал ничего из этого, он страдальчески, но мужественно жил, тем более в нашей, вечно юной, но прекрасной стране, которая никогда не была раем для людей с физическими дефектами. Это уже само по себе заслуживает величайшего уважения.

Ну и где здесь «рассеянный склероз»?

Н.Ларинский, 2001-2011 гг.

 

 

---

Оставить комментарий:

Имя:*

E-mail:

Комментарий:*

 я человек