Мысль — начало всему. Как избавляют от зависимости в реабилитационном центре под Рязанью

Какой русский не любит выпить? Этот миф так укрепился в нашем обществе, что сейчас принято считать ненормальным того, кто не пьет. По данным Минздрава, хоть на начало 2017 года потребление алкоголя в стране и снизилось до 10 литров на взрослого человека в год, уровень потребления спиртных напитков в России все еще высок. Немало людей страдает от алкогольной зависимости и не знает, как избавиться от нее. Помочь нуждающимся готовы в различных центрах реабилитации. Один из них находится в Ухоловском районе Рязанской области. Его руководитель Евгений Леднев уверен, что все в руках человека, главное — захотеть.

---

«Прирожденная страсть к путешествию…»

В истории российского естествознания есть фигуры, ставшие прямо-таки мифическими, притом это вполне реальные люди, жившие не так давно, или даже наши старшие современники! Среди них были «люди-мифы» со знаком «плюс»: Менделеев, Циолковский, Мичурин, Вавилов — и одиозные: Лысенко, Презент, Лепешинская, Бошьян. Герой этого очерка, безусловно, относится к первым!

Николай Миклухо-Маклай родился 17 июля 1846 года в семье инженера-путейца Николая Миклухи и Елены, урожденной Беккер. Потом было домашнее обучение и 2-я Петербургская гимназия, естественное отделение физико-математического факультета, философский факультет Гейдельбергского университета и медицинские факультеты Йенского и Лейпцигского университетов. Поэтому непонятны утверждения, что Н.Н. Миклухо-Маклай «формально не имел высшего образования». Имел, да такое, что не снилось доморощенным авторам таких опусов! Еще в молодости Николай Миклуха выбрал себе псевдоним Миклухо-Маклай. Но кроме псевдонима его с детства отличало слабое здоровье: астеник, самый маленький и слабый в гимназическом классе. В 1843 году отец Миклухо-Маклая умер от туберкулеза и матери тоже поставили грозный диагноз, а сам он в 18 лет перенес крупозную пневмонию, от которой едва не умер, и вынужден был поправлять «слабую грудь» в Швейцарии. Однако страсти к путешествиям это не отняло, и в 1866-69 гг. Миклухо-Маклай едет на Канарские острова, в Марокко и Эфиопию, где страдает от цинги и непонятной лихорадки. Это снова не останавливает его, и 20 сентября 1871 года на борту корвета «Витязь» Миклухо-Маклай прибывает в пролив Астролябия, откуда начинается его путешествие в Новую Гвинею.

Для Миклухо-Маклая изучение Новой Гвинеи много значило в связи с общими научными вопросами (образование и распространение человеческих рас, жизнь человека на ранних ступенях развития общества, так называемый «первобытный» человек). В этом он, кстати говоря, напоминает Менделеева и Циолковского — теоретиков и практиков одновременно! Любопытно, что прекраснодушный Миклухо-Маклай был убежден, что человечество едино, что его представителям просто не хватает доверия и понимания. Аборигены потому и «съели Кука», что он пришел к ним с многочисленной и недружелюбно настроенной командой! Появление множества пришельцев, чуждых по цвету кожи, языку, обычаям, поведению, да к тому же вооруженных, часто ведущих себя вызывающе, непонятно для местных жителей, сеет среди них подозрительность, агрессию и страх! Миклухо-Маклай предпочитал обойтись без этого. Он очень быстро завоевал доверие папуасов не только дружелюбием. Имея некоторый запас лекарств, он вылечил нескольких аборигенов, что показалось им настоящим чудом!

Но существование Миклухо-Маклая в чуждой по природе и обычаям среде было нелегким: одежда быстро истрепалась, хижина, построенная аборигенами для него, рухнула (строили они, вероятно, как узбеки и молдаване у нас!). Вскипятить воду уже было настоящим испытанием. Вычерпывание воды из лодки, ее починка, расчистка дороги к ручью, походы по болотам по шею в воде, ненадежность слуг и прочее постоянно держали Миклухо-Маклая в напряжении, а 10 октября 1871 года его свалил первый приступ лихорадки. О природе этой лихорадки ведутся многолетние споры. Сам Маклай говорил о возвратной лихорадке, т.е. малярии, современные исследователи говорят о «новогвинейской лихорадке». 7 января 1872 года у Миклухо-Маклая новый приступ. За сутки он перенес три пароксизма лихорадки и принял 4 грамма хинина (каждые восемь раз по 0,5 грамма). Он так описывает приступ: «вскоре ноги будто наливаются свинцом, мысль прерывается головокружением, холодная дрожь пронзает члены, глаза делаются очень чувствительными к свету, веки бессильно смыкаются, и образы, то громадные и чудовищные, то печальные и тихие, являются перед…закрытыми очами, вскоре холодная дрожь переходит в жар, сухой, нескончаемый, и образы принимают вид нескончаемой пляски видений. Моя голова тяжела и рука слишком дрожит, чтобы писать дальше». Классический малярийный приступ, описанный в старых учебниках по тропическим болезням! После этого до июля 1872 г. ежемесячно регистрировалось от 3 до 11 приступов, в августе они происходили «почти каждый день». Приступы были однотипными: слабость, головная боль, головокружение. Маклай часто пишет в дневнике: «буквально не мог стоять на ногах... чувствую большую слабость, ноги как бы налиты свинцом и частые головокружения»; «голова болела несносно», «был очень слаб», «глаза и лоб заметно опухали во время пароксизма», «находился в каком-то забытьи»; «частая лихорадка... ослабила до того мускульную систему, в особенности ног, что взойти на возвышение, даже незначительное, для меня трудно, даже идя по ровной дороге, я еле-еле волочу ноги», «пароксизмы сопровождались бредом и сильною опухолью лица, шеи и рук, которая опадала в апирексиях» (т.е. в периоды без лихорадки — Н.Л.). Интересно описание тяжелого приступа 7 февраля 1872 г.: «При переходе от озноба к жару я почувствовал очень странный обман чувств. Я положительно чувствовал, что мое тело растет, голова увеличивается все более и более, достает почти до потолка, руки делаются громадными, пальцы на руках становятся так толсты и велики, как мои руки, и т.д. Я ощущал при этом чувство громадной тяжести разрастающегося тела, странно, что при этом я не спал, это был не бред, а положительное ощущение, которое продолжалось около часа и которое утомило меня». Классическое описание метаморфопсии — ощущение собственного тела совершенно искажено!
Миклухо-Маклаю, в сущности, даже нравилось состояние одиночества, если бы не болезнь. Но и тут он не угомонился и, будучи в Гонконге, попробовал курить опиум! Примечательно, что хинин не предупреждал развитие пароксизмов лихорадки. Оно и понятно: эрадикации возбудителя из-за токсического действия хинина достичь не удавалось. При этом Миклухо-Маклай не упоминает ни открытого в 1880 году Лавераном плазмодия малярии ни того, что измерял у себя температуру! Он ставил себе диагноз симптомокомплекса лихорадки так, как это делали Г. Бургаве и А. де Гаен до изобретения термометра! При этом после 1873 года «старая» лихорадка посещает Миклухо-Маклая все реже, но в 1873 году его посещает «новая» — лихорадка денге (он называет ее «денгье»), после которой у него «руки и ноги отнялись». Начиная с 1873 г. в «истории болезни» Н.Н. Миклухо-Маклая все чаще фигурируют различные соматические заболевания: ревматизм, заболевания печени («врачи пугали нарывами в печени»), рожистое воспаление лица и головы, общая анемия, «хронический катар желудка и кишок», цинга, невралгии, бери-бери, выразительную характеристику течения которой оставил Маклай: «Малейшее несоблюдение строжайшей диеты вызывало новые рецидивы, которые увеличивали слабость; анемия и общее истощение сил, которые были причиною почти постоянного головокружения, нередко внезапно наступающей бессознательности и сильнейшей гиперестезии, довели меня до крайней нервной раздражительности (самая незначительная причина, глупейшая малость чрезмерно раздражали меня; шум шагов, легкий кашель, звук голосов окружающих и т.п. доводили меня до самого смешного, почти истерического состояния)... Даже простая переписка писем... была слишком утомительна». Н.Н. Миклухо-Маклай, вероятно, был первым перенесшим и описавшим ее. Миклухо-Маклай упоминает имена врачей, лечивших его в это время. Все они были англичанами: Джеймс, Требинг, Робертсон и Арнольди.

Следует сказать о некоей «загадке» в истории болезни Маклая — «невралгиях»: 1874 г. — «сильная невралгия, заменившая пароксизмы лихорадки»; 1876 г. — «…весь день в сильнейшей невралгии», 1882 г. — «отвратительнейший мышечный ревматизм, невралгии всех видов», в 1887 г. — «чрезвычайно тягостные боли (разного рода невралгические)». Вероятно, «невралгии» Маклая были следствием его многочисленных «лихорадок», да к тому же Маклай объединяет в понятие «невралгия» слишком уж разнородную симптоматику: 15 января 1874 г. — «периост костей, который подчас сильно болит... также чувствуется боль во всем теле... ночью не знаешь, как лечь и повернуться без боли»; 3 марта 1874 г. — «… я часто чувствую боль в ногах и болезненные ощущения во всем теле»; 9 марта 1874 г. — «чувствую большую слабость в ногах, левая рука сильно болит, она совершенно бессильна»; 1887 г. — «не без труда и лишь при помощи одного из матросов взобрался я на палубу, так как боль в обоих плечах и руках не позволяла придерживаться за перила, да и вообще я едва держался на ногах от ревматизма». Только об одной, кстати говоря, в свете последующего кажущейся зловещей, невралгии Маклай в 1877 г. говорит совершенно четко: «Кроме моей старой знакомой лихорадки (febris remittents) с ее непредвиденными и неправильными пароксизмами, которые являются иногда в форме сильных невралгий (neuralg. ram. I et II nervi trigemini) …тригеминальные боли заставляют меня проводить целые дни и иногда даже недели дома». Н.Н. Миклухо-Маклай усматривал прямую связь невралгии тройничного нерва с лихорадкой. Современным исследователям непонятно, почему на высоте пароксизмов лихорадки невралгия клинически не проявлялась, а манифестировала в периоды «апирексии». Потом эта невралгия также загадочно исчезла. Маклай успел жениться на Маргарите Ричардсон, у них появился ребенок, а два года спустя тригеминальная невралгия становится доминирующей в жалобах Маклая, но уже вне связи с лихорадкой. Это делает ее еще более зловещей, что подтвердили уже ближайшие события. После возвращения в 1886 г. в Петербург Н.Н. Миклухо-Маклай чувствовал себя все хуже и хуже: «к ревматизму присоединилась сильная невралгия, так что серьезно работать было невозможно». При лечении этой лицевой боли была допущена распространенная ошибка: ее расценили (в современной интерпретации!) как дентальную плексалгию и начали удалять зубы! «Выдернутый зуб весьма мало изменял status quo, и сильная опухоль нижней части щеки и покровов правой стороны нижней челюсти почти что не опали после воскресенья (дня операции). Целый день положительно я чувствую боль (колющую, стреляющую, ноющую), но к вечеру боль значительно усиливается, так что приходится прибегать к единственному средству, временно облегчающему меня, — к бутылкам с горячей водою и к полосканию рта водкою с 10 каплями опиума… Более зубов, сколько-нибудь могущих причинять эти невралгии правой стороны лица, у меня нет, так что, очевидно, здесь дело не в зубах». Друг семьи доктор Маклая Маляревский прописывал одно лекарство за другим и «ломал голову над непонятной болезнью, вывезенной из тропических стран», и сам С.П. Боткин С.П. Боткин после осмотра 2 марта 1887 года ограничился тем, что выписал Маклаю хинин, антипирин и йодистый калий. Н.Н. Миклухо-Маклай в письме знаменитому терапевту сообщал: «Первые три дня принимал хинин и антипирин по три раза в день, но улучшения не почувствовал, перешел на cаl. jod., боль как будто изменила характер, как бы локализовалась в части нижней челюсти, но была такая же сильная, как и прежде…Опухоль мягкой части правой челюсти мало уменьшилась. По временам (почти что ежечасно) я чувствую в правой стороне лица, особенно в нижней челюсти и в ухе, такую сильную боль, что положительно не запомню, чтобы когда-либо чувствовал более неприятную». Нельзя не обратить внимания на то, что невралгии сопутствовала «опухоль мягкой консистенции правой челюсти». На протяжении 1887 года Маклай пишет о «ревматизме сильнейшем и очень жестокой невралгии лица»; «лицо чертовски болело»; «мой ревматизм, моя несчастная невралгия меня беспокоят днем и ночью». Исследователи пишут: «Тригеминальной невралгии у ученого сопутствовали общесоматические проявления: «сильно изменился в своей наружности»: если еще в 1882 г. «бодрый мужчина с огненным взглядом, с твердой верой в людей», то в 1886 г. похудел, лицо покрыто морщинами, походка и взгляд усталые, в 40 лет выглядел чрезвычайно утомленным и измученным. Быстро нарастала выраженная слабость, «сильно одряхлел», «голова совершенно седая». В 1887 г. Н.Н. Миклухо-Маклай был консультирован берлинскими врачами, которые распознали последствия перенесенной тяжелой малярии, ревматизма, а ужасные боли в щеке рассматривали как следствие острой невралгии, не имеющей анатомической основы» (?!). Д.И. Кошлаков Д.И. Кошлаков — один из лучших учеников С.П. Боткина — рекомендовал для лечения ревматизма гидротерапию и массаж у доктора Афанасьева, которые были столь же безуспешными. С ноября 1887 г. Н.Н. Миклухо-Маклай уже не выходил из квартиры: «Шатаясь от слабости, он едва передвигался по комнате и большее время проводил в постели. По рекомендации С.П. Боткина в феврале 1888 г. он был госпитализирован в клинику Виллие. Однако заболевание неуклонно прогрессировало». 14 апреля 1888 года Н.Н. Миклухо-Маклай умер… Писали, что его недуг «явился у него вследствие расстройства организма, истощенного неблагоприятными условиями долгой скитальческой жизни».

Эпикриз post mortem: При изучении в начале 60-х гг. прошлого века сохранившегося черепа Н.Н. Миклухо-Маклая Д.Г. Рохлиным была обнаружена следующая патология: 1) деструкция левого венечного отростка; 2) раковые остеофиты на левой и правой стороне нижней челюсти; 3) в костях черепа — множественные мелкие отверстия новообразованных сосудов как проявление ранней фазы ракового остеофитоза; 4) на нижней челюсти справа в области нижнечелюстного канала деструкция, канал на протяжении неравномерно изъеден; склеротическая реакция в области канала, в котором располагается нижнеальвеолярный нерв. Памятник Миклухо-Маклаю в Австралии Таким образом, были констатированы тяжелые и обширные анатомические изменения костей лицевого черепа злокачественного характера. Известно, что метастазировать в полость черепа и позвоночник могут практически все раки и саркомы. На вскрытии метастазы обнаруживаются у 15-20% умерших от злокачественных новообразований. Они могут быть одиночными или множественными. Несомненно, что в случае Миклухо-Маклая это были остеолитические метастазы. Откуда? Легкое, желудочно-кишечный тракт, предстательная железа — можно только гадать… Его многочисленные лихорадки, вывезенные из «заморских» стран, совершенно сбили с толку и английских, и отечественных врачей. Не всегда анамнез жизни-то помогает прояснению диагноза! Но загадка Миклухо-Маклая, кажется, состоит в том, что предпочтительнее — подвижническая и аскетическая жизнь или смерть «без печали и воздыхания»?

Николай Ларинский, 2012

---

Оставить комментарий:

Имя:*

E-mail:

Комментарий:*

 я человек

 Ставя отметку, я даю свое согласие на обработку моих персональных данных в соответствии с законом №152-ФЗ
«О персональных данных» от 27.07.2006 и принимаю условия Пользовательского соглашения