Актуально

Гладкая кожа? Это просто!

Манера очищать кожу даже от небольших волосков пришла в Европу (а следом за ней и в Россию) от участников крестовых походов. Рыцари быстро оценили преимущества такой процедуры — сперва чисто гигиенические. В условиях жаркого климата и дефицита воды волоски на коже являются своеобразными «сборниками» грязи, потовых выделений и т. д. Это ведет к возникновению раздражений и воспалений кожи, потертостей и прочих неприятных моментов.


2019-09-12 Автор: admin Комментариев: 0
Публикация

Академик Б. Е. Вотчал. Светило клинической медицины

Об этом человеке написано много, но незабвенный Владимир Николаевич Абросимов все время вынашивал идею  опубликовать в одном из центральных медицинских журналов статью о  нем. И понятно, почему – его отец, профессор Николай Зиновьевич Абросимов (1924-1972) был учеником этого знаменитого врача и ученого. Этот человек – академик Борис Евгеньевич Вотчал (1895-1971). Хотя я пишу о Вотчале, но посвящаю этот очерк памяти В. Н. Абросимова…

 …Его имя я узнал очень рано, прочитав замечательную книжку «Очерки клинической фармакологии», настоящий бестселлер своего времени! Это одна из немногих медицинских книг, которые я перечитываю часто. Книга, так сказать, на все времена.

Борис Евгеньевич Вотчал родился 9 июня 1895 года в потомственной дворянской семье. Его отец, профессор Евгений Филиппович Вотчал , выпускник медицинского факультета Казанского университета, был известным в России специалистом по физиологии растений, членом Национальной академии наук Украины. Он происходил из обрусевших чехов и был еще в царское время профессором ботаники в Киевском университете и приятелем знаменитого К.А.Тимирязева. Мать, Евгения Осиповна Вотчал была бактериологом, доцентом  Киевского политехнического института, хорошо владела  несколькими иностранными языками. Борис Вотчал с детства  свободно владел английским, немецким и французскими языками. Он окончил 1-ю Киевскую гимназию  и поступил на медицинский факультет Императорского Киевского университета Св. Владимира. А вот тут начинаются белые пятна, которых в биографии Вотчала было много. Передо мной лежат три «официальные» биографии Бориса Евгеньевича. В одной сказано, что  он «окончил медицинский факультет Киевского университета в 1918 г.» В другой сказано, что с III курса в 1919 году, когда Киев был занят Вооруженными  силами Юга России, он был призван в нее в качестве лекарского помощника (фельдшера). Вместе с армией он оказался в Крыму и едва не был расстрелян («знаменитые» расстрелы офицеров, инспирированные Б. Куном и Р. Землячкой). Затем он попал в лагерь, но вскоре был освобожден. И тут новое разночтение в биографиях: в одной : «после  крымской эпопеи» для продолжения образования в Киевский университет его не приняли, на работу нигде не брали… В другой: «После окончания университета Б. Е. Вотчал в течение 4 лет находился на фронтах гражданской войны в Красной Армии, занимая различные военно-врачебные должности: ординатор, заведующий эвакуационным отделением, помощник начальника госпиталя по медицинской части, старший врач санитарного поезда». Есть, в-частности, сведения, что Вотчал участвовал в боях  в Туркестане. Много лет спустя  Борис Евгеньевич рассказывал, что во время гражданской войны его – молодого тогда врача – повез крестьянин на телеге к своей заболевшей жене. По дороге в безлюдной степи телега сломалась. Мужик долго колдовал, и все-таки исправил поломку. По дороге домой Борис Евгеньевич похвалил находчивость и изобретательность возницы. Тот ответил: «Что поделаешь, приходится издохтуряться!» Это слово очень понравилось Борису Евгеньевичу. «Так и нам часто приходится издохтуряться, чтобы помочь больному!» - говорил он.

С 1922 по 1924 гг. Б. Е. Вотчал работал ординатором факультетской терапевтической клиники Киевского университета под руководством профессора Ф. Г. Яновского. Но позвольте, это уже предполагает наличие врачебного диплома! В другой биографии (2015 г.) говорится, что в Киев приехали известные немецкие профессора, которых отец Вотчала пригласил к себе домой на обед, и посетовал, что сын не может завершить медицинское образование  (?!) Немецкие профессора любезно пригласили его в Германию для завершения образования (но ведь он в это время ординатор клиники Яновского, которого всю жизнь называл незабвенным учителем!)  Точнее так: склонность к научным изысканиям, пытливость были замечены гостем — немецким пульмонологом Л. Брауэром, который пригласил Б. Е. Вотчала для обучения в свою клинику в Германии.  С 1924 по 1927 г., Борис Евгеньевич работал в Германии в клиниках Л. Брауэра и «отца» учения о сепсисе —  Г. Шоттмюллера (Hugo Schottmüller, 1867-1941), где начал свои исследования по пульмонологии и клинической фармакологии. Это и немудрено: в Германии уже в то время начала развиваться и функциональная диагностика, и на очень высоком уровне была фармакология. Уже тогда немецкие врачи могли по телефонному кабелю передавать ЭКГ во время записи! А в СССР в таких городах как Рязань аппараты ЭКГ появились только после 1945 года…Получается, что в 1923 году Вотчал оказался на медицинском факультете Гамбургского университета, где завершил свое образование и получил диплом врача! Настоящий детектив! Любопытно, что во время пребывания в Германии Вотчал посещал клинику выдающегося невролога Макса Нонне (консультант В.И.Ленина) и увидел блестящий пример внушения, когда Нонне начинал  на обходе у больного интересоваться, не болит ли у его большой палец ноги. Спустя несколько дней больной не спал из-за боли в пальце! «Сразу бы так и сказали», — говорит Нонне. Мы вас вылечим с помощью магнита. И привязывает к больному пальцу небольшой магнит. Боль в пальце исчезает! Вот что Макс животворящий делает! И Яновский и Нонне внушили Вотчалу идею о роли слова врача в процессе лечения, чем он с успехом и пользовался! Но интрига не в этом: бывший офицер белой армии, которого легко отпускают в Германию! А М. А. Булгакова, который тоже служил короткое время врачом у белых,так и не выпустили! В 1927 году Вотчал вернулся на родину и начал работу  в московском Институте диететики и лечебной физкультуры (?).Первые его работы по клинической фармакологии были опубликованы  тоже в 1927 году. С 1930 по 1938 гг. Борис Евгеньевич работает в Центральном институте усовершенствования врачей качестве ассистента, а затем доцента терапевтической клиники. Сначала он работал под руководством видного терапевта, профессора Р.А.Лурия, а в в 1930-е годы с энтузиаз­мом принял приглашение Плетнева и ра­ботал ассистентом его кафедры в ЦИУ врачей. В 1938 году Плетнев был репрессирован и руководителем Вотчала во время работы в знаменитом ВИЭМе (1938–1941 гг.) стал М. П. Кончаловский. Докторскую диссертацию, посвященную изучению периферического кровообращения, Вотчал защитил в 1941 году. Она была посвящена изучению венозного тонуса. Я думаю, что интерес Б. Е. Вотчала к функциональной (инструментальной) диагностике начался во время пребывания в Германии. Если в Европе уже давно миновали времена, когда  «свеча была спирометром бедных», то нам до этого было еще далеко. Степень одышки была для наших врачей мерилом дыхательной или сердечной недостаточности. В этом смысле они были на уровне времен Ауэнбруггера и Лаэннека! Да, был еще допотопный спирометр Хатчинсона, который до сих пор, по-моему, применяют комиссии в военкоматах!

С первых дней Великой Отечественной войны Б. Е. Вотчал был на фронте, где служил  начальником военно-санитарного поезда, главным терапевтом Волховского фронта, армейским терапевтом 59-й армии. В представлении 1943 года на Б.Е.Вотчала было сказано: «Армейский терапевт Вотчал Б. Е. — врач высокой общей культуры и больших медицинских знаний, тонкий диагност, опытнейший клиницист. Имеет высокие организаторские способности и большой опыт. За короткое время пребывания в 59-й армии проделал солидную профилактическую, лечебно-организационную и научную работу в стрелковых батальонах, полках, медико-санитарных батальонах и госпиталях. Успешно наладил и научно обосновал лечение пекарскими дрожжами больных и раненых, болеющих авитаминозами и дистрофией, возвратив в строй десятки бойцов и командиров, до того считавшихся неизлечимыми. Обладает большой работоспособностью и педагогическими навыками. Много работает над вопросами военно-полевой терапии. Дисциплинирован, настойчив и решителен в работе, в быту скромен. Имеет высокий деловой авторитет». И вот тут еще одна загадка, которую биографы обходят. 30 апреля 1942 года Б. Е. Вотчал военным трибуналом Волховского фронта был приговорен к 8 годам ИТЛ (без поражения в политических правах). За что? Легенда гласит, что он потерял какой-то документ с грифом «Совершенно секретно». Время было горячее (как раз накануне измены А. А. Власова). Особые отделы и трибуналы  после поражений  на фронтах не церемонились…Но Б. Е. Вотчал в ИТЛ не отправили. Если верить той же легенде, главный терапевт Красной Армии М. С. Вовси умолил Сталина отменить несправедливый приговор! Более того, в 1943 году Б.Е.Вотчал был награжден орденом Отечественной войны II степени. Но тут суть в другом. Конечно, ТЕРАПЕВТ НА ВОЙНЕ СОВСЕМ НЕ ТО, ЧТО ВОЕННО-ПОЛЕВОЙ ХИРУРГ, но Вотчал был совсем особенный терапевт: наблюдательный, умело распознающий болезни (киевская школа!), начитанный и вдумчивый. А потом, он был еще и организатором терапевтической службы фронта. Сюда ведь, кроме банального распознавания и лечения внутренних болезней, было еще и предупреждение эпидемий! Но главным предметом внимания Вотчала в это время (или еще раньше?) стала легочная патология. Представьте: человек ранен в ногу (легко, не смертельно), но идти не может и остается лежать в шинели на снугу, на ветру, на морозе. Понятное дело, что пневмония обеспечена (человек и без того обескровлен и страдает от боли). Да и вообще давно подмечено, что хронические болячки на войне либо проходят, либо обостряются (о симуляции я не говорю). Или вот взять туберкулез. Тут вообще была беда: в первый год войны больные легочным туберкулезом среди всех заболевших военнослужащих РККА составляли 6,6 %, в первом полугодии 1942 года  уже 15,4 %, в 1943 г.  22,1 %, в победном 1944 году  20%. В 1943 г. 34 % туберкулезных больных умерло, в части было выписано только 4,1 %, годными к нестроевой службе признали 3,3 %. Примечательно, что 72 % больных до призыва считали себя здоровыми (1943), а 25% прослужили в армии только полгода. Смерть наступала спустя несколько месяцев после выявления в мокроте микобактерий ТБК. В первый год войны туберкулез был причиной смерти 39,9% всех умерших терапевтических больных, в 1942 — уже 50 %, в 1943 — 44 %, причем 40 % умерших составили лица старше 50 лет. Если пневмонию уже начали лечить сульфидином и пенициллином (скорее ближе к концу войны), то против туберкулеза больные были беззащитны, а врачи – беспомощны! За время войны Б. Е. Вотчал приобрел большой и разнообразный опыт в области легочной патологии. В фундаментальном руководстве «Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг»., в 35 томах. Москва, 1952 года его перу принадлежали главы, посвященные легочным болезням. Кстати говоря, я эти главы прочитал с большим интересом и могу сказать, что уже тогда литературный стиль Вотчала (несмотря на строгое редактирование!) проявился уже вполне!

С 1944 по 1952 гг. Борис Евгеньевич работал на кафедре военно-полевой терапии ЦИУВ; с 1952 по 1956 гг. — в Центральном военном госпитале им. М. П. Мандрыка, с начала в течение года в качестве начальника  1-го терапевтического отделения госпиталя, затем в должности консультанта-терапевта.; с 1956 по 1958 гг. – в Главном военном клиническом госпитале им. Н. Н. Бурденко (в должности консультанта-терапевта). В 1958 г. он демобилизован из Вооруженных Сил СССР в звании полковника медицинской службы. На протяжении всего этого времени и до конца жизни Борис Евгеньевич Вотчал заведовал 2-й кафедрой терапии ЦИУв (ЦОЛИУВ). Норберт Магазанник, учившийся в клинической ординатуре у Вотчала, вспоминал: «У него был острый и оригинальный ум. Как-то в разговоре со мной известный физиолог Л. Л. Шик сказал, что «Борис Евгеньевич —ученый с большим вкусом». Я удивился – вкус важен в искусстве, но что это означает в науке? – «Понимаете, обычный завкафедрой раздобудет какой-нибудь новый прибор, скажем, для измерения остаточного воздуха в легких и начнет печь как блины статьи об остаточном воздухе при эмфиземе, при воспалении легких, при инфаркте миокарда — при чем угодно. А Борис Евгеньевич сначала сам определит для себя интересную проблему и потом ищет методы ее решения. Поэтому его работы всегда оригинальны и будят мысль. Действительно, сразу после окончания Великой Отечественной войны, в возрасте 50 лет, уже будучи профессором, т. е. в ситуации, когда большинство предпочитает стричь купоны с наработанного прежде, он заинтересовался хроническими заболеваниями легких и тем, что потом стали называть механикой дыхания. Надо сказать, что до войны Б. Е. Вотчал специализировался по гастроэнтерологии. Но на Волховском фронте, где он был главным терапевтом, было много легочных заболеваний, и он убедился в громадной важности проблемы хронического бронхита и эмфиземы легких. …В то время, когда этим занялся Б. Е. Вотчал, этой проблеме было посвящено лишь несколько немецких статей конца 20-х годов. Он придумал совершенно оригинальную методику, позволившую по движению межреберных тканей оценивать колебания внутригрудного давления при дыхании не у экспериментальных животных, а у больного человека. В результате стала ясна ведущая роль бронхиальной обструкции во всей легочной патологии. Он же сконструировал первый портативный прибор для количественной оценки бронхиальной обструкции – пневмотахометр, опередив англичанина Wright лет на 10. Он также первый увидел большое диагностическое значение форсированной жизненной емкости легких, хотя только француз Tiffeneau впоследствии формализировал эту пробу и сделал ее общепринятой». Чтобы было понятно, речь идет о пик-флуометре, который сейча продается в любой аптеке и совершенно необходим для каждого больного бронхиальной астмой! А у меня хранится прибор, изобретенный Вотчалом – пневмотахометр. Такой же был и у Володи Абросимова…Известно, сколь начитанным был Б. Е. Вотчал. Но он не только много читал, но и много размышлял. Мне он как-то памятно сказал: «Вы много читаете. Это хорошо. Но на один час чтения нужны два часа размышлений…. Говорил он красиво, образно, и на его доклады в Московском терапевтическом обществе аудитория всегда наполнялась буквально до отказа – «как на концерт С.Я.Лемешева» (по выражению И.А.Кассирского). Читая лекцию о применении дигиталиса, он очень легко, не подчеркивая удачное сравнение, заметил, что четверка коней Аполлона на фронтоне Большого театра (конечно же, он сказал «квадрига») напоминает ему четыре главных свойствах этого лекарства: воздействие на возбудимость, сократительность, автоматизм и проводимость миокарда».  Всю жизнь Борис , занимался наукой, причем всегда выбирал актуальные проблемы клиники: болезни сердечно сосудистой системы, легких, клиническая фармакология. Им было опубликовано около 250 научных работ и получено 11 автоских свидетельств на изобретния. Под руководством профессора Вотчала было защищено 60 кандидатских и докторских диссертаций. В 1969 году он стал академиком АМН СССР. Кстати говоря, его судьба во многом напомнила мне судьбу замечательного Людвига Траубе, получившего признание незадолго до смерти… Б. Е. Вотчал впервые в мире использовал форсированную спирометрию (сейчас известна проба Вотчала — Тиффно). Он глубоко знал механизмы нарушения проходимости бронхв и предложил свою классификацию болезней легких. Трудами Б. Е. Вотчала в Москве было открыто одно из первых пульмонологических отделений. В течение четверти века Б. Е. Вотчал тесно сотрудничал с разработчиками медицинской аппаратуры. Им предложен пневмотахометр, при активном участии Вотчала были созданы отечественные спирограф, пневмотахограф, аэрозольный ингалятор,газоанализатор, плетизмографы, тромбоэластограф и т. д. Он был соавтором патента стетофонендоскопа Вотчала — СФ-1. А теперь я остановлюсь на том, с чего начал. Хороших книг для врачей не так много. Еще меньше их было у нас в 60-х годах прошлого века, когда мы еще не совсем отошли от «чудес» Лысенко, Лепешинской и Бошьяна. И уж совсем ничтожно мало было книг, в которых говорилось бы про «фармакологическое мышление у постели больного». Собственно говоря, про лечение книг было много, но что это были за «монографии». Книжный хлам! Ни одной не вспомню. А вот книга Вотчала, прочитанная, нет, проштудированная еще в студенческие годы и потом читанная неоднократно, была событием. Она и сейчас лежит передо мной. В ней устарело многое, но только не идеи, мудрый стиль и интеллект автора, замечательного врача и креативной личности – Б.Е.Вотчала. Он подчеркивал, что клиническая фармакология в отличие от «кошачьей», изучает действие тех или иных лекарственных веществ на данного больного. Особенно важной представляется его мысль о том, что чувствительность больного к данному лекарству колеблется в очень широких пределах. Почему это важно? А откуда, скажите, берется неудовлетворенность больных качеством лечения? Вроде бы, все сделали правильно: поставили диагноз, назначили «джентльменский» набор лекарств, рекомендованных с учетом достижений доказательной медицины, но хорошо, что больному хоть не хуже, но ведь и не лучше! Есть соблазн приписать все фальсификации лекарственных препаратов, но дело не в этом. Новые препараты передаются в клинику с указанием лишь ориентировочной дозировки.  «Последняя всегда условна»,— пишет Б. Е. Вотчал. Расчет на килограмм массы тела дает только общую ориентировку. Пьющий человек, к примеру, даст иную реакцию на антиагреганты, не говоря уже об антикоагулянтах! Это касается любого больного с печеночной патологией. Сейчас это актуально как никогда. Вотчал говорил об этом уже пятьдесят лет назад. А его рекомендация при «героической» терапии сочетать «сердце льва» с «мудростью змия»! Вспоминая свое отношение к фармакологии, могу сказать, что оно было, как у всех: на третьем курсе это чистой воды теория, не вызывавшая особого интереса. А потом — рецептурные справочники, не содержавшие сведений о фармакодинамике (кроме, пожалуй, справочника В. И. Метелицы). Был, правда, справочник М. Д. Машковского, но он слишком объемист для повседневной работы. Книга же Б.Е.Вотчала буквально полна мудрых мыслей. Клиническая фармакология, которая в больницах полностью профанирована, должна избавить больного от длительного приема препарата неэффективного, но имеющего показания к назначению! Вы часто такое видели? Другая важная мысль у Вотчала — он подчеркивает, что параллелизма между клиникой и тонусом вегетативной нервной системы нет: можно добиться равновесия ее (по данным вариационной интервалометрии), а больному не становится лучше, или клиническое улучшение не сопровождается улучшением вегетативных реакций! Или другой афоризм Бориса Евгеньевича: «Разнообразие рук: влажных, сухих, горячих, холодных — это не болезнь до той поры, пока на это не будет обращено внимание их обладателя». Великолепно! Тоже касается бради- и тахикардии. «Норма со знаком + и норма со знаком - ”, — пишет Вотчал.

Идем дальше. «Старый анекдот об «умершем симулянте», к сожалению, подчас становится жизненным», —  пишет Б. Е. Вотчал в главе о лечении неврозов. Если мы ничего «серьезного» не находим у пациента, это не значит, что у него действительно этого нет! «Вполне здоровый человек — это бестелесный дух. Ощущение органа говорит о том, что в нем не все в порядке». Разве это не так? Примечательно воспоминание Б. Е. Вотчала об увиденном им в клинике М. Нонне, когда профессор интересовался у больных большим пальцем ноги. Спустя несколько дней, когда больной уже не спал из-за невротических болей в пальце  всю ночь, то Нонне привязывал к пальцу магнит и обещал исцеление. Боль действительно проходила! Внушение за счет привлечения внимания к органу!  «Психастеник в клинике опасен, — говорит Вотчал. Каждое непонятное слово он считает болезнью». Сколько таких психастеников бродят по нашим поликлиникам и  врачам «капают на мозги»? Но Вотчал говорит и том, что любого невротика надо обследовать еще более тщательно, чем обычного человека. С этого, полагает он, начинается и столь необходимая такому больному психотерапия. «Почва-то нервная, но цветочки на ней растут всякие», — парировал один из больных легкомысленное утверждение доктора, что все «на нервной почве». И еще важное замечание о том, что для невротика дом отдыха без врача лучше, чем санаторий!

Забыли мы и о рекомендации Вотчала перед серьезной нервотрепкой принимать валерьяновый «ликер» — столовой ложки настойки валерианы пополам с водой. Он разоблачает и прием валидола как антиангинального средства, который уже тогда во всем мире, кроме нас, использовали как успокаивающий препарат. «Злые враги кровати — стол письменный и стол обеденный»,— пишет Б. Е. Вотчал о лечении бессонницы, а наши больные хватаются за «Феназепам» и «Донормил»! «…важно подготавливать сон с утра». Добавлю, что не надо не только никаких газет не читать, но и не смотреть на ночь программу «Пусть говорят»! Забыта и рекомендация принимать снотворное с кофе или чаем, особенно пожилым склеротикам. Убедите больного, что надо «восстановить условнорефлектореную связь между темнотой, подушкой, теплом и сном» и он заснет», — уверяет Борис Евгеньевич!

Другое, не умершее, пожелание Вотчала: тщательно обследовать больного артериальной гипертензией на предмет пиелонефрита, коарктации аорты и не забывать, что гипертоники наиболее активная часть человечества, наиболее энергичные и творческие люди!

«К болям в руке надо относится осторожно»,— констатирует выдающийся клиницист. С легкостью мы  и сейчас объясняем боль левой руке (у правшей!) профессиональным перенапряжением руки, остеохондрозом и т. п. А Вотчал уже в то время рекомендовал нитроглицерин и ЭКГ с нагрузкой (1963 год!). Для коронарных больных Б.Е.Вотчал  предложил и свои знаменитые капли: 9 мл 3 % ментолового спирта и 1 мл 1 % раствора нитроглицерина. В двух каплях — четверть капли нитроглицерина. И голова не болит, и стенокардия снимается, считал Вотчал. А глава об антикоагулянтах! Удлинение протромбинового времени в 2-21/2 по сравнению с нормой — почти современная рекомендация по приему варфарина и  определению МНО. Или его указание на то, что до 4,0 л жидкости может быть задержано в организме без привычной «ямки» на голени, по которой мы привыкли судить об отеках. Он считал опасным заблуждением мнение, что постоянная форма мерцания предсердий, которая течет благоприятно, безопасна,  (2-4 % таких больных умирают внезапно от тромбоэмболических осложнений). Отсюда  его совет о назначении таким больным непрямых антикоагулянтов. 

Разве не современно звучит? «Смелость в сочетании с осторожностью», — вот предлагаемый лозунг Вотчала для химиотерапии. А его рекомендация иметь каждому участковому врачу пневмотахометр в кабинете и именно на данные мощности выдоха опираться в постановке диагноза у больных ХНЗЛ и ХОБЛ.  Нет, никогда не было у врачей тогда пневмотахометров, а разве сейчас есть хотя бы пикфлуометры (а тогда надо и стерильные мундштуки к ним!)? Особый интерес, хотя теперь уже исторический, представляет раздел «Методика клинической фармакологии». В то время для наших врачей это было настоящим откровением, ведь если «партия сказала, что клизма эффективнее пенициллина», то никто не осмелился  бы подвергнуть этот постулат сомнению, а Вотчал говорит о «двойном слепом» методе, который рекламируют империалисты-американцы! Да и нашим академикам такие методы были как нож к горлу: одно дело, если врачи будут считать, что все изрекаемое академиком Чазовым истина в последней инстанции, а другое, когда  его авторитет будет поколеблен исследованиями  «двойным слепым методом» (слеп и исследователь и объект исследования!) никому не известного младшего научного сотрудника Сидорова, получивший блистательный результат на своей козе! Не потому ли пишет в заключение Б. Е. Вотчал, что недостатком книги он считает ее субъективность. Делает он и оговорку насчет работ иностранных авторов, преимущественно цитируемых им. Ну тут все просто — не велось в стране победившего социализма никаких исследований, а члены ленинского Политбюро лечились импортными препаратами, получаемыми по линии IV управления! В этом смысле книга Бориса Евгеньевича истинный подвиг и самый достойный ему памятник!

«…Б. Е. Вотчал заболел раком пищевода и знал все детали своей болезни», — пишет Норберт Магазанник. «Он пересказал мне протокол гистологического исследования биопсийного материала самым деловым и спокойным тоном. Ему предложили лучевую терапию. Он ездил на сеансы облучения, не прерывая работу в клинике. Как-то сразу после очередного облучения он должен был читать лекцию. Его обычно звучный голос стал уже хрипловатым. Наверное, ему было больно глотать из-за лучевого ожога, но он мужественно дочитал лекцию в своем обычном стиле. О его состоянии свидетельствовали только крупные капли пота на лбу. Незадолго до конца, когда он был уже очень слаб и не вышел на работу, я продежурил у него дома всю ночь. Под утро наступило небольшое расстройство речи, и было решено госпитализировать его. В ожидании автомобиля я помог ему сесть в кресло и с удивлением увидел, что он несколько раз пытался слабеющими пальцами правой руки, сложенными вместе («щепотью») ударить себя по коленям. Не сразу я догадался, что он хотел проверить у себя коленный рефлекс — он оставался врачом и в эту минуту!..»

Н. Ларинский, 2019


2019-02-20 Автор: admin Комментариев: 0
Комментарии пользователей

Оставить комментарий:

Имя:*
E-mail:
Комментарий:*
 я человек
 Ставя отметку, я даю свое согласие на обработку моих персональных данных в соответствии с законом №152-ФЗ
«О персональных данных» от 27.07.2006 и принимаю условия Пользовательского соглашения
Логин: Пароль: Войти