17 декабря 1876 года родился советский терапевт Николай Дмитриевич СТРАЖЕСКО (1876-1952)

Архивариус

Из одного нашего учебника в другой кочует: Стражеско симптом II (пушечный тон Стражеско). Признак полной предсердно-желудочковой блокады: усиленный первый тон, выслушиваемый над верхушкой сердца, сопровождающийся систолическим шумом, который обусловлен относительной недостаточностью митрального или трехстворчатого клапана. Если во время аускультации наблюдать за яремной веной справа, то можно отметить сильное набухание ее в периоде возникновения пушечного тона. Это связано с нарушением опорожнения правого предсердия, в результате чего возникает застой в яремной вене. Во время выслушивания пушечного тона отмечается резко усиленный верхушечный толчок, который больным воспринимается как удар и сотрясение грудной стенки. Н.Д. Стражеско объяснял этот феномен одновременным сокращением предсердий и желудочков. Однако,В.Ф. Зеленин и Л.И. Фогельсон на основании электрофонокардиографических исследований показали, что пушечный тон возникает тогда, когда сокращение предсердий несколько предшествует сокращению желудочков и сближаются фазы замыкания предсердно-желудочковых клапанов. Но как быть с этим:Примечательно, что У.Стокс не только описал «Повторные псевдо-апоплектические атаки, не приводящие к параличу и « редкий пульс с сосудистым шумом», но и обнаружил важный диагностический феномен, который долгое время связывался в Советском Союзе с именем другого клинициста. При исследовании пациентов, у которых возникала кратковременная потерю сознания при очень редком пульсе, У.Стокс при длительной (1-2 минуты) аускультации выслушивал очень громкий I тон (сокращение предсердий происходит перед систолой желудочка , что изменяет условия звукообразования в сердце), что много позже было описано как «пушечный тон Стражеско». Пожалуй, единственным, кто называл имя Стокса в этой связи, был выдающийся российский клиницист (В.Ф.Зеленин,1956). Что бы это значило? Думаю, только одно: Н.Д.Стражеско этой работы Стокса не видел. Сам Образцов знал только немецкий и очень плохо и вообще тогда ориентировалась российская медицина (сам Образцов учился у Е.Понфика в Бреслау) на немцев, а не на англо-саксов. Неудивительно, что англоязычную литературу знали очень плохо. Но приоритет, тем не менее, остается за Стоксом!

Дата: 2015-12-17 12:50:26

Кобзарь

Опубликовно в 1998 г.В дневнике Остапа Вишни сохранилась запись: «28 июня, 52. Умер Стражеско. Целая эпоха отошла в вечность. И какая эпоха! Краса медицины! Умной, гуманной честной медицины! Медицины, которая любила народ. Образцов... Стражеско! ...Честь, славу и гордость Украины, гордость Киева пронесли они, славные мужи наши - Образцов и Стражеско!..» Последняя дата жизни знаменитого врача, академика зафиксирована в дневнике известнейшего украинского писателя. Первая - день рождения, - как правило, записана во всех календарях. В обычных же анкетных перечнях основных дат жизни выдающихся ученых, кроме дней рождения и смерти, чаще всего отмечаются даты защиты диссертаций, получения наград, публикаций научных трудов. Две страницы занимает этот реестр в биографических справках академика Н.Стражеско. Но, как правило, нет в этом списке, может быть, самой главной, самой определяющей даты его жизненного пути - 5 декабря 1899 года. В этот день двадцатитрехлетний интерн (по-нынешнему - аспирант) профессора Образцова Николай Стражеско самостоятельно поставил тяжелейшему больному диагноз: «Закупорка венечных артерий сердца», значительно позже названный «инфарктом миокарда». Сделано это было впервые при жизни больного, ведь до тех пор такой диагноз устанавливали лишь при вскрытии. Учитель подтвердил правоту ученика. Первое открытие Это была победа сродни открытию в медицине! Больного, к большому горю лекарей, спасти не удалось. Но молодой начинающий ученый и его наставник Василий Парменович Образцов впервые в мире, как позже напишут в медицинских учебниках и справочниках, не только диагностировали, но и создали методику лечения этой коварной болезни. Причем сделали это, когда еще не было электрокардиографии. Она лишь начинала входить в физиологическую и клиническую практику. Интерна Стражеско послали изучать новейшие способы получения кардиограмм и методы лечения заболеваний сердца в Париж, Берлин и Мюнхен. А болезнь - закупорка венечных сосудов сердца - и тогда стояла, и сейчас стоит на одном из первых мест среди причин смертности. Интерн Стражеско, сын одесского мирового судьи, лишь в 1899 году закончил медицинский факультет Киевского университета Св. Владимира, был удостоен степени лекаря с отличием, со всеми правами и преимуществами, которые давало это звание. «За успехи в учебе и несомненные научные способности» Николая Стражеско оставили при университетской кафедре специальной патологии и терапии. В то же время В.Образцов, души не чаявший в своем талантливом студенте, предложил ему должность интерна в терапевтическом отделении Александровской больницы, которым в то время заведовал. Больница и поныне стоит на Левашовской, 39/1, вблизи Бессарабки - известная киевлянам бывшая Октябрьская больница. Перед ее главным корпусом - памятник основателю В.Образцову - учителю и наставнику молодого Стражеско. Им понадобилось еще десять лет, чтобы утвердить свое открытие. В 1909 году на I-ом съезде российских терапевтов учитель и ученик доложили о своих наблюдениях, - выражаясь языком медицины, - «в области клиники тромбоза венечных артерий сердца». Опубликованная ими работа принесла авторам мировую известность. Киевские медики были признаны основоположниками «клиники инфаркта миокарда». Подводя итоги работы этого съезда, ученик великого С.Боткина - профессор В.Сиротинин отметил, что медики, собравшиеся в Петербурге, присутствуют при рождении новой школы терапевтов, ведущая роль в которой принадлежит ученым Киева. Французский клиницист К.Лиан подчеркнул, что начало XX века в медицине ознаменовано этапом, открывающим новую эру в изучении проблемы инфаркта миокарда, а В.Образцов и Н.Стражеско - пионеры в решении этой проблемы. Еще четыре приоритета В биографии академика, кроме этого, еще четыре «приоритета», зафиксированные в энциклопедиях: он первым в 1908 году описал «пушечный» тон сердца; в 1924-м разработал метод диагностики заболеваний органов брюшной полости; в 1934-м - доказал гипотезу стрептококковой этиологии ревматизма; вместе с В.Василенко классифицировал недостаточность кровообращения. «Лечить не болезнь, а больного», - таким было его кредо. Кредо врача и ученого. «При любом заболевании нет обязательного изолированного поражения отдельных органов и систем, - учил он студентов, - всегда имеется поражение всего организма». «В жизни встречаются не болезни, а больные, и ... возникновение различных болезней может обуславливаться различной реактивностью организма, хотя они имеют в основе одну этиологию и патогенез». Высокочтимая Киевская терапевтическая школа, основанная В.Образцовым, в лице Н.Стражеско получила достойного продолжателя. А учитель, так сложилась жизнь, обрел в ученике еще и сына - Наталья Васильевна Образцова стала в 1901 году Натальей Стражеско. Через год молодой семьянин, оставив в Киеве юную красавицу-жену, уехал делать диссертацию в Петербург, к гениальному И.Павлову. Он получил там всестороннюю теоретическую и практическую подготовку, которой гордился всю жизнь. Как писал сам в своих «Воспоминаниях о пройденном пути. От сумерек к свету»: «Работа в Петербурге окончательно, на всю жизнь, укрепила во мне убеждение, что без физиологии и биохимии клиницист не только не может заниматься научной работой, но и не может стать образцовым медиком-практиком. Таким образом, в основу уже развившейся моей личной клинической деятельности я положил патофизиологическое направление, которое затем красной нитью проходит через все мои работы и работы моих учеников». Всенародное признание Вернувшись в Киев в конце 1904 года после двух лет работы в лаборатории И.Павлова и успешной защиты диссертации, молодой ученый - ему было всего двадцать семь лет, - становится старшим ординатором клиники профессора Образцова. В 1908 году получает звание доцента. Будучи старшим ассистентом этой же клиники, начинает самостоятельно читать курс лекций на медицинском факультете Киевского университета, делая акцент на всецело поглотивших его проблемах лечения сердечно-сосудистых заболеваний. Эти лекции приобрели особенную популярность среди молодых ученых, врачей и студентов. Уже через два года он становится профессором медицинской кафедры высших Женских курсов (с 1916 г. - института), в создании которых Николай Дмитриевич принимал непосредственное участие. В 1917 году его приглашают заведовать терапевтическим отделением Киевской городской больницы, той самой Александровской. «Развернуть свою клиническую работу я смог лишь в 1917 году, когда получил в заведование вновь отстроенное чудесное терапевтическое отделение. Здесь вокруг меня появились кадры ассистентов и экстернов, которым я стремился прививать свое мировоззрение и свои взгляды на биологию и медицину, научить их методам научной работы. В это время начала формироваться моя клиническая школа», - напишет ученый, подводя итоги своей пятидесятилетней жизни в медицине. Проблемы инфаркта, а также всех приводящих к нему и сопутствующих ему болезней, других поражений сердца не переставали быть предметом изучения и исследования профессора Стражеско в течение многих и многих лет. О его врачебном таланте ходили легенды. Он был блестящим диагностом - это отмечали все - и больные, и сотрудники. Основывалось это качество не только на особой чуткости рук, прекрасном слухе, зоркости взгляда, интуиции. Главное - на его необыкновенной, широчайшей и глубокой эрудиции. Поставить правильный диагноз измученному болезнью человеку - значит, из десятка возможных вариантов выбрать один. Нынешним врачам делать это помогают сложнейшие приборы и компьютеры. Николай Дмитриевич полагался на свои знания, опыт, на сотни и сотни исследованных, разобранных и проанализированных детальнейше в своей практике случаев. Февральский номер всесоюзного тогда журнала «Врачебное дело» за 1950 год был полностью посвящен Николаю Дмитриевичу Стражеско - «блестящему клиницисту, ведущему терапевту Советского Союза, выдающемуся ученому и новатору, обогатившему внутреннюю медицину рядом клинических открытий, внесшему много нового и ценного в диагностику и терапию различных заболеваний». Страницы журнала были помечены по углам цифрами 1899-1949. За эти годы он стал действительно самым видным и признанным в своей области светилом медицины, академиком трех академий ( АН УССР, АН СССР, АМН), заслуженным деятелем науки Украины, Героем социалистического труда. Институт клинической медицины С первых лет своей научной и практической деятельности профессор Стражеско мечтал объединить знания и опыт: научно-исследовательский институт и кардиологическую клинику. В 30-е годы терапевтическая школа Стражеско приобрела популярность и признание. А сам он вынашивал идею создания в Украине принципиально нового научного учреждения на базе кафедры медицинского института и клинического отдела Института клинической физиологии, которое возглавлял. В 1936 году был создан по его проекту и под его руководством Институт клинической медицины - любимое детище Н.Стражеско. Стационар с клиниками основных профилей, всеми необходимыми лабораториями, оснащенный новейшим медицинским оборудованием. И, конечно же, с научно-исследовательской кафедрой, необходимой как для изучения болезней, так и для подготовки специалистов самого высокого класса. Как утверждают ученики Николая Дмитриевича, такое медицинское учреждение было единственным в мире. Война прервала все исследования, разрушила планы. Кардиологи и терапевты ушли в госпитали, хирурги - на фронт. Профессор Стражеско, которому уже минуло 65, заведуя кафедрами двух медицинских институтов - Уфимского и I-го Московского, - большое внимание уделял проблемам раневого сепсиса, консультировал в госпиталях. А буквально с первых месяцев освобождения Киева Украинский институт клинической медицины возобновил работы под руководством своего создателя. Он отдал своему любимому детищу все время и силы. А еще активно участвовал в создании Большой медицинской энциклопедии, редактировал медицинские журналы, организовывал терапевтические съезды (украинские и всесоюзные), научные и медицинские конференции, готовил и издавал не только свои статьи и монографии, но и учебники, методики. Около шестисот научных работ было выполнено под его руководством, пятьдесят из них - диссертации. Его по праву считали одним из создателей современной кардиологии. В Киеве есть улица академика Стражеско, есть его мемориальный кабинет-музей. Хорошо бы - тут почаще бывали студенты, которые мечтают о большом пути в медицине. Учитель и ученики Разглядываю скромные, черно-белые портреты учеников и соратников Стражеско в этом уникальном музее Украинского кардиологического центра (или как мы привычно говорим - института Стражеско). Портреты - Василия Харитоновича Василенко, Макса Моисеевича Губергрица, Ноны Икакиевны Иваницы, Давида Наумовича Яновского, Анатолия Львовича Михнева, Федора Яковлевича Примака, многих других. Его Учителя, помощников, соратников. Они вместе начинали, немало сделали. Украинский кардиологический центр в настоящее время - крупнейшее научное учреждение со стационаром больше чем на триста коек, с восемнадцатью оборудованными для реанимации больных. Плюс кафедра кардиологии функциональной диагностики, готовящая специалистов-кардиологов. За год через кабинеты и палаты Центра проходило более шести тысяч больных. Сейчас при всех возникших трудностях - до четырех тысяч. А поликлиника по-прежнему обслуживает 33 тысячи пациентов. Николай Степанович Заноздра - ведущий специалист отдела симптоматической гипертензии - один из последнего выпуска аспирантов Стражеско. «Моя лебединая песня», - с грустью говорил ученый, набирая группу в конце сороковых. С теплом и благодарностью вспоминает уже стареющий профессор своего незабываемого учителя. Его особенное, поистине отеческое отношение к молодежи, необыкновенную эрудицию. «Мы с восторгом говорим о французских энциклопедистах восемнадцатого века. Так скажу вам, его голова стоила их всех». Николай Дмитриевич любил собирать и гостей, и учеников в своей просторной квартире на Владимирской, 38-а, где сейчас висит мемориальная доска. Коллег-медиков, своих аспирантов, артистов, художников. Очень любил живопись. Собрал неплохую коллекцию. Дружил с Максимом Рыльским. Литература, искусство, театр, музыка с юношеских лет были его пристрастием. Седую голову профессора, затем академика, можно было увидеть в первых рядах партера на каждой премьере Киевской оперы, чуть ли не на всех гастрольных спектаклях популярных в те годы театров, концертах выдающихся музыкантов. Он был прекрасным и остроумным собеседником. Интересно рассказывал о многих выдающихся людях. А его пациентами были Михаил Коцюбинский и Леонид Собинов, Мария Заньковецкая и Павло Тычина. Довелось ему консультировать и смертельно раненого Ватутина. Не мог отказать и сильным мира сего. Консультировал Хрущева, Молотова, других. Высший авторитет в кардиологии и лечении большинства внутренних болезней и одновременно знаток искусства, литературы, профессор хотел, чтобы его воспитанники, все, кто работает рядом с ним, тоже хорошо разбирались не только в физических болях сердца, но и умели врачевать душу. Считал, например, что гипертония - не болезнь сердечно-сосудистой системы, а недуг всего человеческого организма. Трепетное отношение к делу уважал в своих учениках превыше всего. И сам был в этом примером. В последние годы жизни, уже тяжело хворавший, не переставал консультировать больных. Иногда, когда не мог наклониться над кроватью, будто так и нужно, становился на колени, чтобы, приложив ухо к груди пациента, тоньше прослушать ритм и шумы его сердца. И был настолько предан своим больным, что, когда уходил в театр или концерт, оставлял записку с номером ряда и места в зале, чтобы в случае острой необходимости его могли вызвать к больному. Старожилы, завсегдатаи оперы, еще помнят билетеров с фонариками, разыскивающих профессора в обозначенных рядах партера. Семья Страсть к науке, к делу, любовь к искусству, порядочность, трудолюбие, определяющие его характер, - главные качества, которые он прививал и своим воспитанникам, и своим детям. Учил их «служить разуму и добру». Детей у него было четверо. Три дочери и сын. Но во всех литературных источниках и публикациях зачастую по именам называют лишь двоих: Дмитрия - впоследствии профессора, заведующего отделом НИИ физической химии АН УССР, и дочь Иринку - может, самую большую боль его и любовь. Иринка умерла девятнадцатилетней. От туберкулеза. Жена - Наталья Васильевна - в молодые годы страдала этой страшной болезнью легких. Унаследовала ее, очевидно, и дочь. И ушли они почти вместе. Через год после смерти дочери профессор похоронил жену. Это сейчас есть пенициллин и сульфамидные препараты, а в середине тридцатых туберкулез был очень грозной болезнью, бедой. Помочь не смогли ни опыт и знания отца и мужа, ни участие друзей-медиков, ни средства, к которым в отчаянии прибегали. Но было у Николая Дмитриевича еще две старших дочери - Наталья и Александра - Тата и Аля. Имена которых тщетно искать в официальных бумагах, в книгах и статьях академика. В двадцатые (скорее всего, в 1923-м), они уехали во Францию, в Париж - учиться. Такие поездки «на учебу» за границу были тогда разрешены. Обе - красавицы - вышли замуж за сыновей русских эмигрантов знатных фамилий. И дорога домой была им заказана. Сколько боли и сердечных мук принесло все это матери и отцу! Во время заграничных научных командировок он, крупный ученый с мировым именем, кажется, лишь украдкой виделся с ними... После войны возвращение дочерей с мужьями и уже внуками, тоже оказалось не возможным. Сохранилось фото: Николай Дмитриевич с дочерью Натальей, кареглазой красавицей, нежно склонившейся к отцовскому плечу. За последние двадцать-тридцать лет своей жизни он ни разу не приласкал своих дочерей. Оберегая больную жену, даже с ней старался не касаться этой семейной раны. Сейчас в Париже живут пятеро внуков и многочисленные правнуки Николая Дмитриевича Стражеско. Но они в основном - Туржанские и Оболенские. Есть и внук Никола, и правнук Дима. А внучка Ирина Дмитриевна Стражеско - дочь сына, профессора-физхимика Д.Стражеско, - с отличием, как и дед, окончившая Киевский медицинский, рано потерявшая отца, живет сейчас в Москве. Пошла по дедовской стезе. Врач-кардиолог. Защитила кандидатскую. Работает в кардиологическом центре. Унаследовала не только прекрасные глаза и взгляд деда, но, может быть, и его талант, характер. Ее обожают больные. Среди них - известнейшие люди. Проводит она у постели своих инфарктников, если нужно, и ночь, и день. Растит четырехлетнего сына Диму-Димочку - правнука Николая Дмитриевича Стражеско. ...В семье Ирины хранится сейчас тот легендарный серебряный рубль, который дала крестная мама Василию Образцову на «черный день», когда он, восемнадцатилетний, уходил в Петербург учиться. И деду, и прадеду Ирины в Киеве поставлены памятники. Одному - у стен основанной им больницы, другому - перед зданием Кардиологического центра на улице Народного ополчения. Поклонимся же им низко от имени всех киевлян. http://gazeta.zn.ua/SOCIETY/razumu_i_dobru.html

Дата: 2015-12-17 12:49:01

nic

Тут не все так однозначно. Вот говорит сам Стражеско:"Тонкая аускультация сердца и оценка аускультативной картины - дело трудное. Вот почему все клинические работы, касающиеся аускультации сердца, должны быть подтверждены графическими методами; без них говорить об аускультативной картине при заболеваниях сердца имеют право только старые кардиологи, да и среди них только те, кто зарекомендовал себя как человек, не только опытом умудренный, но и имеющий весьма тонкий слух." Н. Д. Стражеско А вот его ученик. А.К.Мерзон:Я не знаю, когда он женился на дочери профессора Василия Парменовича Образцова — еще будучи студентом медицинского факультета Киевского университета Святого Владимира или уже после его окончания «с похвалой» в 1899 г., — но сразу после выпуска он уже работал в университетской клинике своего тестя. Профессор Образцов тогда был одним из ведущих представителей киевской терапевтической школы. Наукой он, кажется, не увлекался, но был, несомненно, талантливым клиницистом и очень успешным практикующим врачом. Николай Дмитриевич рассказывал, что Образцова не раз приглашали в Германию на консилиумы к богатым пациентам и «он за три дня привозил такой гонорар, что всей семье хватало на год». Семье своей дочери он щедро помогал, позволяя зятю тратить время и силы не на заработки, а на профессиональный рост и научную карьеру. Николай Дмитриевич уже в первые годы начал выезжать в престижные европейские клиники, осваивая передовые методы диагностики (в том числе и недавно созданную электрокардиографию) и лечения. В 1902 г. он был направлен в Петербург, где в лаборатории И.П. Павлова, экспериментируя на собаках, подготовил докторскую диссертацию «К физиологии кишок», которую успешно защитил в 1904 г. Я видел и читал один из сохранившихся у него экземпляров диссертации, отпечатанных в типографии перед защитой небольшим обязательным тиражом (200 или 300 экземпляров). Вернувшись после защиты диссертации в Киев, Николай Дмитриевич стал старшим ординатором в клинике тестя, а затем приват-доцентом Киевского университета и профессором Киевских женских медицинских курсов. Он продолжал периодически выезжать во Францию и Германию, посещая клиники и научные учреждения (в том числе Институт Пастера в Париже). Все это позволило Николаю Дмитриевичу реализовать собственный талант клинициста и, как он мне говорил, «стать правой рукой Образцова». Венцом этого содружества выдающихся клиницистов стала их эпохальная работа «Симптоматология и диагностика тромбоза венечных артерий сердца», опубликованная в 1909 г. на русском языке (и дублированная на немецком). Николай Дмитриевич показывал мне оттиски статьи на обоих языках. Я перечитал объемистый русский вариант работы дважды. Авторы глубоко проанализировали приведенные в статье три (или четыре) очень подробные истории болезни и веско обосновали поставленный ими прижизненно диагноз коронаротромбоза, подтвержденный затем на аутопсии. Они не только впервые в мире доказали возможность прижизненной диагностики острого тромбоза венечных артерий (термин «инфаркт миокарда» еще не применялся), но и сумели описать в своих наблюдениях его различные клинические «маски» — грудную жабу, отек легких, кардиогенный шок. К сожалению, успешное и взаимно полезное сотрудничество Николая Дмитриевича со своим тестем, всемирно прославившее их обоих, вскоре было безвозвратно нарушено семейным скандалом. Василий Парменович так страстно влюбился в супругу своего университетского коллеги профессора патофизиологии Линдемана, прибалтийского немца, что покинул свой дом, семью и воссоединился с возлюбленной. Разыгрался громкий скандал, дело чуть не дошло до дуэли. А жена Николая Дмитриевича — Мария Васильевна, забрав к себе мать, покинутую супругом, навсегда рассорилась с отцом, хотя он и впредь обещал щедрую помощь, и поклялась никогда не брать у него ни копейки. По словам Николая Дмитриевича, даже после этого скандала он не изменил своего отношения к Василию Парменовичу и по-прежнему испытывал к нему глубокое уважение и искреннюю благодарность за то, что делал для него тесть. Но все же ему пришлось (очевидно, из-за настояний жены) уйти из университетской клиники В.П. Образцова и навсегда прервать с ним сотрудничество. Николай Дмитриевич остался профессором Киевских женских медицинских курсов, заведовал терапевтическим отделением Киевской горбольницы, но, как сам признался, был вынужден усиленно заняться частной практикой, чтобы покрыть существенный материальный ущерб для семьи из-за гневной клятвы Марии Васильевны. В 1919–1922 гг. Николай Дмитриевич с семьей жил в Одессе, заведуя кафедрой терапии в Новороссийском университете, но затем вернулся в Киев и возглавил в Медицинском институте кафедру пропедевтической терапии, а после смерти профессора Ф.Г. Яновского в 1929 г. — кафедру факультетской терапии (пожизненно). В начале 20-х годов прошлого века в семье Николая Дмитриевича было четверо детей — две старших дочери, сын Дмитрий и их младшая сестра (к сожалению, имен всех сестер я не запомнил). Из его рассказов я узнал, что обе старшие дочери проживают за рубежом. Самая старшая дочь вместе с женихом (ставшим позднее мужем) после гражданской войны перебралась в Польшу, а оттуда — во Францию, где благополучно обосновалась. Гораздо чаще и подробней Николай Дмитриевич рассказывал о второй дочери, которая была его очевидной любимицей. Ее поясной портрет маслом висел на стене спальни прямо напротив кровати, так что Николай Дмитриевич, не поворачивая головы на подушке, мог видеть лицо дочери — красивое холеное лицо молодой женщины. Рядом с портретом висела большая фотография внука, похожего на маму. Николай Дмитриевич рассказывал, что эта дочь особенно болезненно воспринимала те потрясения, которые произошли в стране после двух революций 1917 года, гражданской войны, НЭПа, вынужденного переезда их семьи в Одессу и обратно в Киев и прочее. Она рвалась за границу любой ценой, и Николай Дмитриевич, видя страдания своей любимицы, в конце 20-х годов помог ей получить разрешение на недолгий (кажется, 6 месяцев) выезд по какому-то делу во Францию, заранее обсудив, что обратно она не вернется. Так и произошло: она благополучно устроилась в Париже, удачно вышла замуж, родила здорового сына, но с любящим отцом больше не встретилась. Они довольно регулярно переписывались. Письма от дочери не раз приходили и во время моих дежурств, и Николай Дмитриевич многократно их перечитывал. Однажды он вслух при мне произнес: «Написано грамотным русским языком, но чувствуется, что думает она уже по-французски и лишь потом переводит на русский». А как-то ночью, неважно себя чувствуя и маясь бессонницей, Николай Дмитриевич рассказал, что недавно к нему приходил давний его пациент и приятель, занимающий ныне какой-то высокий административный пост. Искренне желая развеселить и ободрить Николая Дмитриевича, он предложил пригласить к нему в гости из Франции обеих дочерей, которые наверняка будут счастливы увидеть отца. Николай Дмитриевич ответил, что приезд дочерей был бы для него самым большим счастьем, но он категорически против него, так как боится, что их отсюда уже не выпустят. «Что вы надумали? — запротестовал гость, — ведь я сам организую и вызов, и паспорта, и визы!» «Вам я абсолютно доверяю, — ответил Николай Дмитриевич, — но беда в том, что это уже будет зависеть не от вас и решать будете не вы. Поэтому я категорически запрещаю вызывать сюда дочерей!» Он был так одинок и несчастен, рассказывая о своем самоотверженном отказе от встречи с дочерьми… Действительно, как будто какой-то злой рок приносил в его семью несчастье за несчастьем. Мне рассказывали, что его жена и младшая дочь умерли в 1930-х годах одна вслед за другой. С людьми, знавшими Николая Дмитриевича и его семью еще в довоенные годы, обсуждать подробно это несчастье было не принято: они или отмалчивались, или говорили, что мать и дочь умерли от туберкулеза. Дима был искренне преданным и горячо любящим сыном, но он не мог, конечно, заполнить образовавшуюся в их семье зияющую пустоту, когда из нее по разным причинам выбыли все женщины — мать и три сестры. Ну а то, что Николай Дмитриевич не согнулся под тяжестью утрат, что все эти годы он продолжал много и успешно трудиться, характеризует его как сильного и мужественного человека. Это проявилось и во время Второй мировой войны. В начале июля 1941 г. Николая Дмитриевича, как и других лиц, относящихся к «государственному достоянию» (выдающихся ученых, деятелей искусства и культуры, изобретателей и пр.), правительство организованно эвакуировало из Киева. И в свои 65 лет он жил в одиночку, без родных и близких, напряженно работая в области военной медицины (раневой сепсис и др.) сначала почти 3 года в Уфе, а затем в Москве. Он рассказал мне о том, что вместе с академиком Н.Н. Бурденко, главным хирургом Советской армии, вылетал из Москвы в Киев на консилиум к умирающему от газовой гангрены генералу армии Ватутину. Напомню также, что он тогда проводил и большую организационную работу в качестве одного из учредителей Академии медицинских наук СССР. Во время своей многолетней и тяжелой болезни Николай Дмитриевич продолжал руководить УИКМ формально, не имея никакой возможности вникать во все подробности и детали его деятельности. Фактически во главе УИКМ в то время находился Анатолий Львович Михнев, довоенный молодой сотрудник Николая Дмитриевича, защитивший после войны докторскую диссертацию, ставший профессором и вскоре назначенный заместителем директора УИКМ. Он и «ближние бояре», которые входили в состав Ученого совета, регулярно собиравшегося в доме Николая Дмитриевича, как-то вводили его в курс дела и сообщали общую информацию, но… Атмосфера в стране в послевоенные годы все больше накалялась, диктат партии становился более жестким и реакционным, над наукой вообще и научно-исследовательскими институтами в частности нависли тучи. Все более радикально обсуждались повсюду вопросы научных кадров, их количественного и качественного состава. В такое время как никогда был необходим активный и очень авторитетный руководитель, который сумел бы оградить УИКМ от нападок и происков министерских бюрократов. И этим руководителем стал Николай Дмитриевич — старый, тяжело больной, физически немощный, но обладавший неукротимой волей и, главное, непререкаемым авторитетом человек.

Дата: 2015-12-17 12:06:18

nic

Выгодно женился на дочке шефа - В.П.Образцова и в конфликте того с прежней семьей принял их сторону. Не удосужился поставить нормального памятника тестю, а между тем удачно примазался к его славе. В конце жизни сполна испил одиночество, на которое обрек Образцова...

Дата: 2014-12-17 11:41:16