Ультразвук на службе у красоты

При знакомстве с новым человеком мы в первую очередь обращаем внимание на его лицо. Поэтому понятно, что каждому рязанцу, а рязанкам особенно, хочется, чтобы оно было красивым и привлекательным. А второй подбородок и чрезмерно пухлые щечки являются плохим украшением облика.

---

Апломбы и афронты кремлевских врачей, или еще раз о цене невежества

3. «Явочная челобитная» Лидии Тимашук

«Правило "делать явку" властям существовало испокон веков в том случае, если человек оказывался невольным участником или свидетелем какого-то нарушения правопорядка. Ее делали либо словесно, чтобы записали в присутственном месте, либо письменно в явочной челобитной. Явочную челобитную составляли потому, что необъявление преступных действий... свидетелем означало соучастие, явкой отводились возможные обвинения», — пишет историк (О. Е. Кошелева, 2004). Явочная челобитная в этом смысле — рассказ очевидца о событии, в котором он усматривал криминал. В России в течение нескольких веков это было равносильно понятию «заявление в полицию (милицию)». Многим людям трудно было избежать эмоций, описывая конкретную ситуацию, но «власти эмоциональная сторона дела неинтересна, ей важно четкое указание на то, в чем состоят криминальные действия. В описание, таким образом, попадает лишь конфликтный "фрагмент" отношений между людьми, а их история остается за рамками текста» (О. А. Кошелева, 2004). Сказано как про Л. Ф. Тимашук. Вот ее «челобитная», адресованная секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецову: «28/VIII с/г, по распоряжению начальника Лечебно-Санитарного Управления Кремля, я была вызвана и доставлена на самолете к больному А. А. Жданову для снятия электрокардиограммы (ЭКГ) в 3 ч. В 12 час. этого же дня мною была сделана ЭКГ, которая сигнализировала о том, что А. А. Жданов перенес инфаркт миокарда, о чем я немедленно доложила консультантам академику В. Н. Виноградову, проф. Егорову П. И., проф. Василенко В. Х. и д-ру Майорову Г. И. Проф. Егоров и д-р Майоров заявили, что у больного никакого инфаркта нет, а имеются функциональные расстройства сердечной деятельности на почве склероза и гипертонической болезни, и категорически предложили мне в анализе электрокардиограммы не указывать на инфаркт миокарда, т. е. так, как это сделала д-р Карпай на предыдущих электрокардиограммах. Зная прежние электрокардиограммы тов. Жданова А. А. до 1947 года, на которых были указания на небольшие изменения миокарда, последняя ЭКГ меня крайне взволновала, опасение о здоровье тов. Жданова усугубилось еще и тем, что для него не был создан особо строгий постельный режим, который необходим для больного, перенесшего инфаркт миокарда, ему продолжали делать общий массаж, разрешали прогулки по парку, просмотр кинокартин и пр. 29/VIII, после вставания с постели, у больного Жданова А. А. повторился тяжелый сердечный приступ болей, и я вторично была вызвана из Москвы в Валдай. Электрокардиограмму в этот день делать не разрешили, но проф. Егоров П. И. в категорической форме предложил переписать мое заключение от 28/VIII и не указывать в нем на инфаркт миокарда, между тем ЭКГ явно указывала на органические изменения в миокарде, главным образом на передней стенке левого желудочка и межжелудочковой перегородки сердца на почве свежего инфаркта миокарда. Показания ЭКГ явно не совпадали с диагнозом «функционального расстройства». Это поставило меня в весьма тяжелое положение. Я тогда приняла решение передать свое заключение в письменной форме Н. С. Власику через майора Белова A. M. — прикрепленного к А. А. Жданову — его личная охрана». Вот это письмо, а также письмо на имя генерала Власика «сообщество любителей интернета» и считает «доносом», погубившим славных докторов, о которых С. Чевычелов говорит едва ли не с дрожью в голосе! Но вот мнение историка об основополагающих принципах номенклатурной медицины, сложившихся еще во времена В. И. Ленина: «1) обращение к чекистам по поводу любых затруднений в административной деятельности; ... 3) обсуждение на Политбюро всех сложных (или не подлежащих оглашению) вопросов, связанных с лечением партийных функционеров» (В. Д. Тополянский, 2006). Об этом участники консилиума не знать не могли, но ведь кто они, а кто такая Тимашук? Однако никаких инструкций Л. Ф. Тимашук не нарушила, а по поводу т. н. «корпоративной этики»... об этом дальше.

4. «...разразилась тяжелая для врачей катастрофа»

...У постели больного Жданова собрались представители по меньшей мере пяти клинических школ.

П. И. Егоров (1899—1967) считался учеником выдающихся ленинградских клиницистов М. В. Яновского и М. А. Аринкина. В 30-х гг. он вместе с А. Ф. Александровым изобрел две модели респираторов: АЕ-1 (1931 г.) и АЕ-4 (1937 г.). Их изобретение позволяло оценивать высотную устойчивость обследуемых лиц летного состава еще до внедрения барокамер в практику врачебно-летной экспертизы. На основе этих исследований П. И. Егоров в 1937 году подготовил докторскую диссертацию «Влияние высотных полетов на организм летчика». Профессором стал в 1939 году. Во время войны был главным терапевтом Западного и Ленинградского фронтов и заместителем главного терапевта Красной Армии М. С. Вовси, после войны — главным терапевтом ЛВО. Был автором первого учебника по военно-полевой терапии (1945). В 1944 году стал генерал-майором медицинской службы, а в 1947 году возглавил ЛСУК. Где здесь кардиология, а тем более электрокардиография? Современниками он характеризовался как амбициозный самодур. Никаких оснований для бесцеремонного «анализа» заключения Тимашук, безусловно, не имел.

В. Н. Виноградов (1882—1964) — «Захарьин двадцатого века», был последним представителем Захарьинской школы в Москве. Объективно он был учеником Шервинского и Голубинина. Круг клинических интересов широчайший, от желтухи до туберкулеза и гастроскопии. Однако то, что он руководил электрофизиологическими исследованиями (работы по организации «инфарктных» палат были еще впереди), вовсе не означает, что В. Н. Виноградов исчерпывающе знал электрокардиографию.

В. Х. Василенко (1897—1987) — зав. кафедрой пропедевтики I ММИ, член-корреспондент АМН СССР, относился к ученикам Н. Д. Стражеско, хотя начинал свою карьеру под руководством Ф. Г. Яновского. Был соавтором Н. Д. Стражеско, предложив классификацию недостаточности кровообращения. Много позже написал монографию по миокардиодистрофиям.

Г. И. Майоров( 1897—?) — терапевт, в 1929—1952 гг. работал в ЛСУК, но уж кардиологом точно не являлся.

С. Е. Карпай (1903—1955) и В. Е. Незлина (1894—1975) историки медицины относят к ученикам Я. Г. Этингера. Выпускник Берлинского университета, В. Е. Незлин работал под руководством М. К. Дитриха и Е. Е. Фромгольда, но не был их учеником (В. И. Бородулин, А. В. Тополянский, 2013), а Л. Ф. Тимашук училась электрокардиографии у Л. И. Фогельсона.

 Вот как оценивал некоторых участников консилиума у Жданова их талантливый современник, который позже был участником знаменитого консилиума у постели И. В. Сталина... Итак, академик АМН, заведующий кафедрой факультетской терапии I ММИ профессор Владимир Никитович Виноградов — «последний последователь Захарьина. Он занимает и кафедру Захарьина (однако он не был ни учеником Захарьина, ни учеником его учеников, — он был ассистентом во II Женском медицинском институте, потом в I Мединституте у Плетнева... В его клинике студенты должны составлять длинные анамнезы, отвечая на самые старомодные вопросы (каким родился по счету, каким клозетом пользуется и т. п.), начинать изложение не с главного, а в историческом порядке, то есть с рождения. Как педагог В. Н. отличался методичностью, четкостью, лекции читал с пафосом, с хлесткими заключениями; он был строг на экзаменах. После смерти Г. Ф. Ланга В. Н. Виноградов стал председателем Всесоюзного общества терапевтов — как старейший. Он к тому времени был в очень большом фаворе в Кремлевской больнице и лечил главных вождей и членов их семей. У себя дома за ужином (всегда обильным и вкусным) В. Н. — обаятельный человек, московский хлебосол, любитель угощать лучшими винами. И, наконец, он страстный коллекционер картин (и у него имеются первоклассные вещи). Но если сам руководитель клиники мало занимался наукой, то его коллектив был деятельным. В клинике В. Н. Виноградова была организована хорошая электрокардиографическая лаборатория, в которой — по штату Академии — работали способные физиологи; был налажен и метод ангиокардиографии... В. Н. Виноградов — тип московского популярного врача-практика. Он, действительно, как врач хорош: очень любезен, обходителен, тщательно исследует пациента, внимательно его расспрашивает, и потому его больные уважают (больным менее нравятся профессора, которым сразу все ясно и которые, по своей натуре, не склонны выслуживаться перед ними нарочитой длительностью беседы или скрупулезным осмотром для вида; больные не очень любят быстрых врачей, считают их поверхностными, а почитают тех, которые кряхтят, молчат, как бы думают, вновь и вновь повторяют вопросы, терпеливо выслушивают никчемные ответы и многозначительно пересыпают их восклицаниями: «Так-так» или «Гм-гм»)» (А. Л. Мясников, 2011). А вот что пишут современные историки медицины: В. Н. Виноградов, «несомненно, принадлежал к ученикам Д. Д. Плетнева. Его первым из ассистентов пригласил Плетнев, получив в 1911 г. кафедру пропедевтики на Высших женских курсах; затем Виноградов был его ординатором и ассистентом на кафедре факультетской терапии I МГУ (1917—1924); он неоднократно устно и письменно обращался к Плетневу как к "дорогому учителю". Но начинал он у Л. Е. Голубинина и Н. Ф. Голубова (1912—1917). Возглавив кафедру факультетской терапии I МОЛГМИ в 1943 году, он сознательно выстроил ее лечебно-научную и педагогическую работу в духе классических захарьинских традиций, ... без последовательного развития идей Д. Д. Плетнева. В конце 1920-х годов произошел разрыв личных отношений учителя и ученика, а на процессе 1938 г. В. Н. Виноградов фигурировал в качестве экспертной комиссии, по заключению которой Д. Д. Плетнева как соучастника "вредительского лечения" А. М. Горького приговорили к 25 годам лишения свободы» (В. И. Бородулин, Н. Р. Палеев, А. В. Тополянский, 2013). Поскольку в 1969 году он (посмертно) был удостоен Государственной премии за работы по инфаркту миокарда, его принято относить едва ли не к ведущим кардиологам Советского Союза, хотя в числе ведущих московских терапевтов-кардиологов 40-60-х гг. его имя не звучало (В. И. Бородулин, А. В. Тополянский, 2013). На самом деле две большие работы В. Н. Виноградова по инфаркту миокарда были опубликованы лишь в 1953 и 1957 гг., т. е. уже после «ждановской» истории. Во второй из них В. Н. Виноградов высказывает мысли, которые, мне кажется, объясняют те реальные трудности, которые возникли у врачей у постели больного А. А. Жданова: «Электрокардиографический эффект каждого последующего инфаркта нейтрализует признаки предыдущего и затрудняет не только практическое определение локализации инфаркта, но зачастую требует повторного электрокардиографического исследования для выявления острого инфаркта миокарда» (В. Н. Виноградов, 1957). Увы, эта мудрость была высказана задним числом.

Владимир Харитонович Василенко, «так же как В. Н. Виноградов, слыл хорошим врачом (хотя ни на одном консилиуме я лично не слышал от него других заключений, кроме "возможно", "можно думать", "я такого же мнения"), был "главным терапевтом" Кремлевской больницы и т. п. ... Его выступления по научным (чужим, конечно) докладам начинались и кончались анекдотами — публике, конечно, нравилось, так как публика любит, чтобы ее забавляли» (А. Л. Мясников, 2011).

И вот тут возникает вопрос: а как вообще в СССР, а не в пределах больниц ЛСУК, обстояло дело с электрокардиографией в то время? Да никак! Во многих периферийных городах (в Рязани, Оренбурге, Хабаровске и т. д.) первые электрокардиографы появились только после войны. Это были полученные по ленд-лизу одноканальные американские аппараты. В некоторых больницах городили металлические клетки для записи ЭКГ, как во времена Эйнтховена! А когда через три месяца иссякал аккумулятор, аппарат использовался в качестве подставки под цветочный горшок. Первое издание монографии В. Е. Незлина и С. Е. Карпай «Анализ и клиническая оценка электрокардиограммы» (1948) было нужно только столичным врачам: в Чухломе и Крыжополе анализировать тогда можно было только мочу! Ясно, что специалисты по ЭКГ концентрировались в Москве и Ленинграде, и для партийных бонз, разумеется, их находили, но за очень редкими исключениями профессора-клиницисты, даже высококлассные, сами могли «читать пленки»! В качестве доказательства приведу пространную цитату из воспоминаний современника описываемых событий. Они интересны тем, что автор в течение многих лет был главным терапевтом пресловутого IV управления МЗ СССР, в которое преобразовалось ЛСУК.

Продолжение > > >

---

Оставить комментарий:

Имя:*

E-mail:

Комментарий:*

 я человек

 Ставя отметку, я даю свое согласие на обработку моих персональных данных в соответствии с законом №152-ФЗ
«О персональных данных» от 27.07.2006 и принимаю условия Пользовательского соглашения